Задумывались ли вы, как изменилось ваше восприятие времени и расстояния за последние 5-10 лет? Наше ощущение таких, казалось бы, эфемерных категорий напрямую зависит от глобализационных процессов. Глобализация – противоречивое явление, интерпретации которого раскинуты по шкале от планетарной катастрофы до всемирного блага. В середине этой шкалы, вероятно, будет находиться следующее определение: глобализация – это процесс преобразования мира в единую всеобщую систему. Сопровождают его такие явления, как расширение международного рынка и усиление роли транснациональных корпораций, развитие коммуникации, повсеместное распространение сети Интернет, рост числа «глобальных городов», преобладание индивидуализма над коллективизмом, стандартизация процессов, восприятие английского языка как всеобщего и другие.
Но есть ещё одна, едва ли не важнейшая, характеристика глобализации – это «сжатие» расстояний и времени, возникшее благодаря всем вышеперечисленным процессам и их развитию. О нём и пойдет речь ниже.
«Глобализация – противоречивое явление, интерпретации которого раскинуты по шкале от планетарной катастрофы до всемирного блага»
Неотъемлемая часть информационной эпохи
Глобализация зачастую определяется как продукт эпохи, как неизбежное зло (или добро) века информационных технологий. Многим знакомо деление типов обществ на доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное (оно же информационное), и на уровне интуиции люди понимают, что живут на этом самом третьем этапе. Но когда случился переход от индустриального к информационному обществу, и где та чёткая грань, которая была при переходе от первого типа общества ко второму – замена ручного труда машинным – понятно не с первого взгляда. На этот счёт существуют разные мнения, одно из популярных – начало 21 века.
Норвежский учёный Томас Хилланд Эриксен[1] выдвигает предположение, что 21 век, знаменующий собой начало информационной эпохи, начался в 1991 году. Этот год стал столь значимым благодаря трём событиям:
- Распаду СССР и, как следствие, прекращению противостояния двух противоположных по смыслу идеологий – индивидуалистской и коллективистской (США и СССР).
- Началу процесса коммерциализации Интернета, его доступности для обывателей.
- Войне в Персидском заливе – первой из множества войн в 90-х, попавшей на телеэкраны и, более того, транслировавшейся в реальном времени. Это та самая война, о которой Жан Бодрийяр говорил: «Войны в заливе не было»,[2] имея в виду, что СМИ, конструируя образ войны, подменяют реальность репрезентацией, сделав важным не столько само событие, сколько рассказ о нём.
Каждое из названных событий можно рассматривать в качестве предпосылки к возникновению глобализационных процессов.
Противостояние двух сверхдержав на идеологическом уровне было противостоянием двух мировоззрений. Между радикальным индивидуализмом США и не менее радикальным коллективизмом СССР формировались новые идеи взгляда на мир, чьи создатели подозревали, что истина где-то посередине. Исчезновение одной из сверхдержав повлекло за собой если не господство оставшейся идеологии, то её свободное существование вне поля конкуренции. Индивидуализация – одна из значимых черт глобализации, и не столь важна причинно-следственная связь (индивидуализация – последствие глобализации или глобализация обязана своему существованию доминированию индивидуалистической идеологии), сколько возможное повсеместное усиление роли индивидуализма в связи с исчезновением значимого альтернативного взгляда на мир.
Интернет – всемирный уравнитель, подаривший возможность вслух и при этом анонимно высказывать любые мысли и идеи. Благодаря масштабам его распространения кто угодно может связаться практически с кем угодно, информацию о любом человеке можно найти почти моментально, а границы между иерархическими слоями истончились – в соцсетях можно написать сообщение известному журналисту или общественному деятелю, но (пока) нельзя первым лицам государства. Правда, теоретически, всегда есть возможность вступить в дискуссию с президентом США в Твиттере. Всё происходящее способствует процессу преобразования мира в единую глобальную систему, в которой отсутствуют внутренние границы, а вертикальная структура общества постепенно превращается в горизонтальную.
«Прямая трансляция военных действий» – звучит несколько футуристично. Тем не менее, будущее уже здесь, а именно то, что Бодрийяр называл симулякром – имитацией войны, созданием впечатления идущих военных действий, нужного СМИ или сильным мира сего для им одним известных целей. Не так важно событие, сколько его представление в СМИ, и совсем не надо воевать для того, чтобы проникнуться духом войны.
«Между радикальным индивидуализмом США и не менее радикальным коллективизмом СССР формировались новые идеи взгляда на мир, чьи создатели подозревали, что истина где-то посередине»
Расстояние как социальный продукт
Категории, изначально кажущиеся незыблемыми и статичными, в эпоху глобализационных процессов неизбежно начинают меняться и искажаться. Зигмунт Бауман утверждает,[3] что сейчас подобные изменения происходят с расстоянием. Он говорит, что расстояние — больше не физическая данность, но социальный продукт. Его величина исчисляется не километрами, а той скоростью, с которой его можно преодолеть.
Аналогичный процесс происходит с передачей информации. Интернетизация общества положила конец зависимости информации от расстояний, теперь любая информация может быть мгновенно передана в любую точку мира. Расстояние сжимается, перестает восприниматься как препятствие благодаря скоростям, дающим сейчас возможность попасть из одного места в другое мгновенно (если речь о передаче информации) или в течение нескольких часов или дней.
Более того, человек впервые в мировой истории воспринимает мир как единое целое,[4] а не как часть дробных географических объектов, которые то ли есть, то ли нет. Связано это с возникновением и распространением глобальных экологических движений, таких как «День Земли». Подобные движения не только заставляют обывателя задуматься о том, какую пользу и вред он приносит окружающей среде, но и осознать себя как «гражданина планеты», независимо от гражданства, расы или территориального расположения. Это осознание подкрепляется интуитивным ощущением новообретённой «социальности» расстояний – ощущением, что можно оказаться где угодно почти мгновенно, ведь каждый уголок является частью единой системы, планеты Земля.
«Расстояние – больше не физическая данность, но социальный продукт. Его величина исчисляется не километрами, а той скоростью, с которой его можно преодолеть»
Виды нашего времени
Неминуемое сокращение расстояний влечёт за собой сжатие времени. Преодоление дистанций измеряется временем, а мгновенность этого преодоления означает, что время также теперь воспринимается иначе. Вот несколько вариантов восприятия времени, которые предлагают учёные.
1.Нулевое время.
Нулевое время проявляется в том, что события, происходящие в какой-то момент в определённой точке пространства, моментально становятся известны по всей планете. Нет больше различий между «здесь» и «далеко».
Нельзя не заметить тесную взаимосвязь между возникновением нулевого времени и сжатием расстояния. Информация, чьё распространение более не зависит от того, какую дистанцию ей надо преодолеть, становится известна мгновенно и повсюду. Например, события 11 сентября 2001 года происходили не только в Нью-Йорке, они происходили одновременно везде, так как весь мир в режиме реального времени мог следить за ними. В указанном контексте можно говорить даже не о сжатии времени и расстояния, а об их исчезновении, о ненужности этих категорий как таковых.
Теракт 11 сентября 2001 на экранах телевизоров. Источник: http://staroetv.su
2. Вневременное время.
Мануэль Кастельс ввёл это понятие для иллюстрации взаимоотношений времени и технологий. Широко распространенное компьютерное общение порождает чувство мгновенности, моментальности, исключённости из временных процессов.
Происходит вытеснение времени как упорядоченной последовательности действий. Нынешнее общество, которое Кастельс называет «сетевым», концентрирует своё внимание на мгновенной коммуникации, дающей возможность практически молниеносно найти нужную информацию и передать ее посредством гипермедиа. Подобные действия как бы позволяют исключить время из списка необходимых для деятельности ресурсов и одновременно порождают культ мгновенности, спонтанности и отсутствия постоянства.
3. Моментальное время.[5]
Согласно Джону Урри, «моментальное» время также означает десинхронизацию пространственно-временных маршрутных троп. Имеется в виду, что внутреннее и личное время любого человека всё чаще расходится с личным временем другого человека на часы и даже сутки. Исчезновение коллективистской парадигмы имеет свои последствия и здесь: деятельность человека всё меньше и меньше определяется коллективом благодаря тому, что необходимость массового потребления сменяется более широкими и разнообразными возможностями потребления индивидуального.
Коллективные формы потребления отмирают. Например, сфера путешествий: современные путешественники всё менее охотно совершают поездки в составе туристических групп, где строго регламентировано и распределено время осмотра достопримечательностей, покупки сувениров; люди всё чаще строят индивидуальный маршрут, ну или, по крайней мере, берут туры, не предусматривающие жёсткую программу. Другой пример – работодатели часто идут навстречу работнику, предлагая «скользящий» график, при котором сотрудники одного раздела имеют разные часы работы. Индивидуальное расписание становится нормальным явлением и распространяется всё активнее.
Главную роль в переходе к моментальному времени и индивидуальному расписанию, согласно Урри, играет автомобильность. Развитие автомобильной культуры способствует распространению «персонифицированной темпоральности» – водитель автомобиля пребывает в своём моментальном времени в большей степени, чем в общепринято-заданном, регулируемом общественным расписанием, например, железнодорожном. Водитель не привязан к регламентированному обществом времени и волен ехать куда хочет и когда хочет (конечно, если пункт назначения находится не за океаном), в то время как ещё несколько десятилетий назад жизнь даже зажиточных людей подчинялась расписаниям транспорта.
Новая эпоха всегда означает глобальные перемены. Но никогда перемен глобальнее, чем с конца ХХ века, с миром не случалось. Информационная эпоха, захватившая умы людей, имеет влияние на каждый аспект жизнедеятельности современного общества. Дитя эпохи – глобализация – оказывает непосредственное влияние даже на такие, казалось бы, не зависимые от воздействия извне категории, как расстояние и время. Они изменяются под влиянием объективных обстоятельств: расстояния перестают быть препятствием, а время, в котором жили прошлые поколения, – время пунктуальности – сменяется текучим и договорным временем. Невозможно однозначно утверждать, к добру ли всё происходящее, аргументов «за» и «против» глобализации множество, но одно известно наверняка: нужно учиться жить в этом новом мире.
Автор: Мария Остапенко
Источник фото: https://www.newamerica.org
[1] Эриксен Т.Х. Тирания момента в эпоху информации, 2003
[2] Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было, 2016
[3] Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и общества, 2004
[4] Robertson R. Globalization: Social Theory and Global Culture, 1992
[5] Урри Дж. Мобильности, 2012.
