Первым разделом, открывающим отдельные направления комментариев Пленума ВС РФ в Постановлении от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление), является раздел о физических лицах. Лейтмотивом данного блока стали поднимающиеся в последнее время в российской юридической науке вопросы дееспособности различных категорий граждан. Прежде всего, основными проблемными моментами, которые были рассмотрены Верховным Судом Российской Федерации, стали нововведения 2012–2013 гг. в Гражданский кодекс РФ (далее – ГК РФ). В данной статье проанализированы положения Постановления, посвящённые физическим лицам, с точки зрения правоприменительной практики и взглядов, существующих в доктрине.
Дееспособность малолетних
Раздел Постановления, посвящённый физическим лицам, начинается с п. 17 о дееспособности малолетних. В соответствии с пп. 2 п. 2 ст. 28 ГК РФ малолетние вправе самостоятельно совершать направленные на безвозмездное получение выгоды сделки, не требующие нотариального удостоверения либо государственной регистрации. С 1 марта 2013 г. правила о государственной регистрации сделок с недвижимым имуществом, содержащиеся в ст. ст. 558, 560, 574, 584, 609, 651, 658 ГК РФ, не подлежат применению к договорам, заключаемым после этой даты. Для данных договоров теперь предусмотрена лишь регистрация права и перехода права. В их число входит и договор дарения недвижимого имущества, в связи с чем в юридической науке поднимался вопрос, можно ли считать договор дарения недвижимого имущества той сделкой, которую малолетний вправе совершать самостоятельно[1].
Источник фото: http://paidagogos.com/
Пленум Верховного Суда РФ высказал чёткую позицию, которая заключается в том, что сделки с недвижимым имуществом за малолетних вправе совершать от их имени только их родители, усыновители или опекуны, в противном случае сделка будет признана ничтожной. При этом законодатель в ст. 172 ГК РФ предусмотрел возможность суда признать сделку действительной, если она совершена к выгоде малолетнего, в случае же явного противоречия с интересами несовершеннолетнего согласно ст. 169 ГК РФ сделка также является ничтожной.
Азартные игры, злоупотребление спиртными напитками или наркотическими средствами
Отдельный пункт Постановления посвящен толкованию расширенного с 2012 г. перечня оснований для ограничения дееспособности гражданина. В настоящее время согласно п. 1 ст. 30 ГК РФ в данный перечень, помимо психического расстройства, входят пристрастие к азартным играм, злоупотребление спиртными напитками или наркотическими средствами при одновременном выполнении условия о том, что это ставит семью данного лица в тяжёлое материальное положение.
Изначальное толкование понятий злоупотребление спиртными напитками или наркотическими средствами содержалось в Постановлении Пленума ВС РФ 1990 г. № 4 в ред. от 25.10.1996 и выглядело оно следующим образом: «злоупотреблением спиртными напитками или наркотическими средствами, дающим основание для ограничения дееспособности гражданина, является такое чрезмерное или систематическое их употребление, которое находится в противоречии с интересами его семьи и влечет за собой непосильные расходы денежных средств на их приобретение, чем вызывает материальные затруднения и ставит семью в тяжёлое положение»[2]. Однако Постановлением Пленума ВС РФ 2007 г. № 15 оно было признано утратившим силу. Тем не менее, судебная практика по категориям дел о признании гражданина ограниченно дееспособным всё же продолжила применение определения, данного в Постановлении № 4, и в качестве критерия обозначила систематичность употребления спиртного (наркотиков) или нахождение на учёте в психоневрологическом диспансере в связи с злоупотреблением спиртного[3].
Кроме того, Постановление № 4 содержало указание на то, что наличие у других членов семьи заработка или иных доходов само по себе не является основанием для отказа в удовлетворении просьбы заявителя, если семья не получает от лица, злоупотреблявшего спиртными напитками или наркотическими средствами, необходимой материальной поддержки либо вынуждена содержать его полностью или частично, но сами по себе хронический алкоголизм или наркомания не должны влиять на принятие решения об ограничении дееспособности гражданина.
Источник фото: http://beautytrendru.livejournal.com/
В свою очередь, толкование, содержащееся в Постановлении № 25, практически полностью повторяет положения Постановления № 4. Единственное различие состоит в определении того, что считается злоупотреблением спиртными напитками или наркотическими средствами. В настоящее время под злоупотреблением спиртными напитками или наркотическими средствами следует понимать такое их употребление, которое находится в противоречии с интересами его семьи и влечет расходы, ставящие семью в тяжелое материальное положение.
Как видно, законодатель убрал критерии систематичности и чрезмерности, а также такую оценочную категорию как «непосильные расходы денежных средств на их приобретение». Отказ от определения расходов как «непосильных» представляется вполне логичным, т.к. тяжелое материальное положение уже говорит о тратах, которые не обусловлены потребностями всей семьи. Эмоциональное окрашивание расходов не добавляло смысловой нагрузки данному определению, даже, наоборот, могло способствовать размышлениям «а если эта семья в состоянии позволить себе траты на покупку спиртного (наркотиков), но при этом совокупный бюджет в семье на другие траты уменьшался, то значит ли это, что в такой ситуации отсутствует тяжёлое материальное положение?». Исключение из формулировки признаков чрезмерности, а тем более систематичности, вряд ли будет способствовать изменению судебной практики. Систематичность употребления спиртных напитков или наркотических средств является одним из оснований для постановки лица на учёт в психоневрологический диспансер, справки из которого, в свою очередь, являются одними из доказательств в деле об ограничении дееспособности как свидетельство злоупотребления. Таким образом, данные критерии фактически уже будут содержаться в деле при установлении судом признаков злоупотребления, если лицо стоит на учёте.
Новшеством Постановления является определение термина «пристрастие к азартным играм», которое следует понимать как психологическую зависимость, которая помимо труднопреодолимого влечения к игре характеризуется расстройствами поведения, психического здоровья и самочувствия гражданина, проявляется в патологическом влечении к азартным играм, потере игрового контроля, а также в продолжительном участии в азартных играх вопреки наступлению неблагоприятных последствий для материального благосостояния членов его семьи.
Источник фото: http://uragan-azarta.ru/
Необходимость добавления данного основания для ограничения дееспособности уже давно обсуждалось в доктрине[4], однако оставалось слишком неясным как стоит определять этот вид зависимости и какие доказательства следует представлять. Формулировка, предложенная Пленумом ВС РФ, позволяет выявить определенные поведенческие характеристики «игромана», которые могу быть подтверждены в большинстве своём только показаниями окружающих его людей: родственников, коллег, друзей. В связи с этим, стоит обратить внимание на возможные доказательства пристрастия к азартным играм. Верховный Суд РФ пояснил, что факты игромании могут быть подтверждены любыми средствами, предусмотренными ст. 55 ГПК РФ «Доказательства». Однако, несмотря на данное разъяснение, процесс доказывания пристрастия к азартным играм остаётся достаточно сложным. На это влияет и подпольный характер бизнеса азартных игр, и сравнительная сложность проведения соответствующей экспертизы.
Процедура ограничения дееспособности регулируется нормами ГПК РФ. Тем не менее в самом ГПК нет ни единого упоминания о процедуре ограничения дееспособности гражданина вследствие пристрастия к азартным играм. В частности, в кодексе не определен круг лиц, наделённых правом обращения в суд по вопросу об ограничении в дееспособности гражданина вследствие его пристрастия к азартным играм. Налицо очевидный недостаток законодательной техники. Конечно, в данной ситуации применима аналогия закона, закрепленная в ч. 4 ст. 1 ГПК РФ, указание на что в Постановлении было бы не лишним.
Дифференциация степени нарушения дееспособности
Одним из наиболее долгожданных изменений гражданского законодательств в части, касающейся дееспособности граждан, стало закрепление возможности учитывать степень нарушения способности лица понимать значение своих действий и руководить ими. П. 19 Постановления посвящен толкованию ст. 29 ГК РФ, предусматривающей возможность использования следующей цепочки определения дееспособности лица: дееспособный à ограниченно дееспособный à недееспособный. Если в предыдущей редакции ст. 29, до принятия Федерального закона от 30.12.2012 № 302-ФЗ, при наличии у гражданина психического расстройства существовал механизм исключительно признания его недееспособным, то в настоящее время законодатель усовершенствовал правовое регулирование, закрепив промежуточную стадию. Так, абз. 4 п. 19 Постановления говорит о принятии судом решения об ограничении дееспособности гражданина в случае установления обстоятельств, свидетельствующих о стойком улучшении его психического состояния и развитии в связи с этим способности понимать значение своих действий или руководить ими при помощи других лиц.
Важность данной новеллы российского законодательства стоит рассмотреть через призму причин, обусловивших введение этих изменений. Ещё в 2009 г. Комитет по правам человека в п. 19 Заключительных замечаний на доклад Российской Федерации в соответствии со ст. 40 Пакта о гражданских и политических правах указал на необходимость пересмотреть нашу политику лишения лиц с психическими расстройствами дееспособности, а именно в части определения соразмерности применяемых мер с учётом индивидуальных особенностей лица. Данное упущение российского законодательства также стало предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ в 2012 г. в связи с жалобой гражданки И.Б. Деловой[5]. По мнению заявительницы, п. п. 1,2 ст. 29, п. 2 ст. 31 и ст. 32 ГК РФ нарушали Конституцию РФ, поскольку они не предполагали возможности ограничения дееспособности гражданина в связи с имеющимся у него психическим расстройством соразмерно степени нарушения способности понимать значение своих действий или руководить ими. По итогам рассмотрения жалобы КС РФ пришёл к выводу, что отсутствие учёта индивидуальных особенностей конкретной личности и её потребности в защите противоречит современным стандартам прав человека. Российское законодательство должно различать не только «дееспособность» и «недееспособность», но и учитывать «пограничные» ситуации (например, когда у лица наблюдаются периодические и стойкие «просветления» сознания – прим. автора). Как следствие, КС РФ признал указанные выше статьи Гражданского кодекса не соответствующими Конституции РФ в части отсутствия дифференциации нарушений психических функций, соразмерных степени фактического снижения способности понимать значение своих действий или руководить ими. Тем самым допускалось умаление и несоразмерное конституционно значимым целям ограничение прав и свобод граждан.
Однако вернемся к толкованию ст. ст. 29, 30 ГК РФ, данным в Постановлении. Стоит отметить положительный момент, заключающийся в разъяснении Пленумом ВС РФ того, что к делам об ограничении дееспособности гражданина в связи с психическим расстройством применяются положения гл. 31 ГПК РФ для признания гражданина недееспособным вследствие психического расстройства. Действительно, правила, предусмотренные гл. 31 ГПК РФ, не содержат ссылки на такой важный механизм, как проведение судебно-психиатрической экспертизы для определения психического состояния лица, в отношении которого рассматривается дело об ограничении его в дееспособности. До принятия Постановления некоторые учёные были обеспокоены этим фактом, так как только экспертиза, требующая специальных знаний, способна установить медицинский и психологический критерии ограниченной дееспособности[6].
Распоряжение лиц с психическими расстройствами своими доходами
Раздел о физических лицах рассматриваемого Постановления завершается комментарием об ограничении или лишении ограниченного в дееспособности гражданина, страдающего психическими расстройствами, права самостоятельно распоряжаться своими доходами. В соответствии с п. 20 Постановления по заявлению попечителя либо органа опеки и попечительства гражданин, ограниченный в дееспособности вследствие психического расстройства, при наличии достаточных оснований (например, в случае представления доказательств, свидетельствующих о явно неразумном распоряжении им своим заработком, стипендией или иными доходами) может быть ограничен или лишен права самостоятельно распоряжаться своими доходами, указанными в пп. 1 п. 2 ст. 26 ГК РФ.
На протяжении долгого периода времени в доктрине отмечалась и критиковалась довольно расплывчатая формулировка «наличие достаточных оснований» в отношении аналогичного ограничения дееспособности, касающегося несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет, в связи с тем, что Верховный Суд РФ в своих постановлениях не давал толкования или критериев этих «оснований». Как видно, данное Постановление также обошло стороной вопрос о формулировании хотя бы примерного перечня достаточных оснований для ограничения или лишения гражданина, ограниченного в дееспособности вследствие психического расстройства, права самостоятельно распоряжаться своими доходами. Приведение в качестве примера «неразумное распоряжение» вовсе не даёт чёткого представления, что подразумевается под «неразумным»: будет ли это расходование средств на дорогостоящие покупки, покупка ещё одного, уже третьего по счету, айфона или же нечто иное.
Следовательно, вполне оправданным будет обращение к критериям, уже выработанным в доктрине. Так, в комментариях к п. 4 ст. 26 ГК РФ в качестве достаточных оснований для ограничения указанного права рассматриваются: расходование заработка, стипендии или иных денежных средств на приобретение спиртных напитков, наркотических средств, азартные игры, участие в религиозных сектах, а также другие систематические расходы, влекущие причинение физического, психического, морального вреда[7]. Некоторые исследователи данного вопроса, например, М.А. Юрина, предлагают не ограничивать перечень оснований только тратами, сопровождающими социально-девиантные формы поведения, а среди оснований также выделить «отсутствие в действиях лица по распоряжению своим заработком или стипендией осмотрительности и заботливости, необходимых для нормального участия в гражданском обороте»[8].
Ичточник фото: https://www.youtube.com
Выводы
Подводя краткие итоги, стоит сказать, что Постановление в разделе о физических лицах содержит действительно ценные комментарии, в частности, о дееспособности малолетних, о выделении конкретных признаков в основаниях для ограничения дееспособности, о толковании процессуальных норм в соответствии с изменившимися положениями ГК РФ. При этом работа Верховного Суда РФ является результатом не только учёта вопросов, поднимаемых в доктрине и судебной практике, но и самостоятельного толкования положений. Однако не существует ничего идеального, и представляется, что судам предстоит разрешать возникающие вопросы самостоятельно, либо отдельные неурегулированные вопросы, отмеченные в данной статье, будут в дальнейшем учтены при приведении в соответствие норм процессуального и гражданского законодательств.
Автор: Кристина Акалович
[1] Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к главам 1, 2, 3 / Б.М. Гонгало, А.В. Коновалов, П.В. Крашенинников и др.; под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2013. С. 336.
[2] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 04.05.1990 № 4 (ред. от 25.10.1996) «О практике рассмотрения судами Российской Федерации дел об ограничении дееспособности граждан, злоупотребляющих спиртными напитками или наркотическими средствами».
[3] Кассационное определение Верховного суда Кабардино-Балкарской Республики от 14.07.2010 по делу № 33 -800/2010; Определение Черкесского городского суда от 09.06.2011 по делу № 2-1682\2011.
[4] См.: Дарчиева Л.В. Возможно ли расширение оснований ограничения дееспособности граждан? // Юридический мир, 2007. N 12. С. 77 – 80.; Михайлова И.А. Правосубъектность физических лиц: некоторые направления дальнейшего совершенствования российского гражданского законодательства // Гражданское право. 2009. № 1. С. 24–30.
[5] Постановление Конституционного Суда РФ от 27.06.2012 № 15-П «По делу о проверке конституционности пунктов 1 и 2 статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И.Б. Деловой» // Российская газета, 2012. № 159.
[6] Боброва М.В. Критерии ограниченной дееспособности вследствие психического расстройства // Молодой ученый. 2013. № 4. С. 374–378.
[7] Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к главам 1, 2, 3 / Б.М. Гонгало, А.В. Коновалов, П.В. Крашенинников и др.; под ред. П.В. Крашенинникова. М., 2013. С. 194.
[8] Юрина М.А. К вопросу об ограничении дееспособности несовершеннолетних // Научно-практическая интернет-конференция. 2012. Секция № 4.
