Дэвид Барстоу – старший журналист The New York Times, трижды обладатель Пулитцеровской премии за журналистские расследования. Он написал нашумевшие материалы о коррупции, пропаганде в США и преступления к которым причастны члены властных кругов.

В 2013 году получил Пулитцеровскую премию в номинации «Выдающееся журналистское расследование» вместе с Алехандрой Ксаник фон Бертраб за серию репортажей «Волмарт за границей». Расследование было посвящено тому, как крупнейшая торговая сеть «Волмарт» стремительно завоёвывает мексиканский рынок при помощи взяток. В 2009 Дэвид Барстоу получил Пулитцеровскую премию в той же номинации за проект «Пропагандистская машина». Статьи рассказывали о секретной кампании Пентагона, направленной на новостное освещение войн в Ираке и Афганистане. Отставные военные выступали на телевидении и радио в качестве экспертов, поддерживающих линию правительства в ходе войны против терроризма. Самую первую свою Пулитцеровскую премию он получил в 2004 году в номинации «За служение обществу» за серии репортажей о безопасности на стройках.

Как люди приходят к расследовательской журналистике?

Журналистские расследования – это очень тяжелая работа, работа одиночки, приводящая часто к обломам. Вы стучитесь во многие двери, а потом все равно приходите с пустыми руками. Но это еще не все. Вы чувствуете давление со стороны редакторов. Они ждут чего-то особенного. Выдерживать это ожидание дано не каждому журналисту.

Но однажды я понял, что своей работой я могу наделить голосом тех, кто им не обладает. Я могу сделать жизнь лучше у тех,у кого она не сладкая, и сделать жизнь хуже для тех, у кого она слишком хороша.

Я стал журналистом, потому что был Уотергейт. Помните? Я в детстве посмотрел фильм «Вся президентская рать» и понял, что журналисты, просто задавая вопросы, могут пролить свет на то, что делает самый влиятельный человек в США. И вся эта ситуация … И тогда мне показалось, что это самое важное, чему можно себя посвятить, всю свою жизнь.

Каково это быть расследователем?

Я не Ангел Хранитель, я не Прокурор. Я просто хочу описать этот мир, во всей его полноте, во всем его сумасшествии, чем-то героическом, коррупционном, счастье, мошенничестве, злоупотреблении.

«Я стал журналистом, потому что был Уотергейт. Помните?»

Каждое расследование открывает мне глаза. Оно помогает взглянуть на какие-то вещи по-другому, узнать, как действительно все работает. Это, по сути, является одной из самых больших радостей, которые предполагает этот вид работы. Каждый мой проект — это мастер-класс жизни.

О чём писать?

Самое важное в работе журналиста: принять правильное решение, о чем нужно писать. Для меня: что нужно расследовать. Как я проведу сегодняшний день? Какими материалами я буду заниматься? Или эту неделю? Или этот месяц… на что я потрачу? Решение, которое я принимаю насчет того, о чем писать, это еще и решение, о чем я писать не буду, потому что если я сконцентрирован на какой-то проблеме, то я весь там. Я думаю только об этом расследовании, оно занимает все мое время. Для меня это непростое принятие решения: вокруг столько историй, просто тысячи, у меня каждый день возникают какие-то идеи, я набрасываю заметки. Тем более мне люди пишут на почту о своих проблемах. Например, пишут: «Посмотрите на мое дело о разводе, посмотрите мое судебное разбирательство. У нас тут судья нечистый на руку». Или: «меня обвинили в убийстве, а я этого не совершал». Да, и такие письма приходят мне каждый день.

С опытом ко мне пришли несколько правил. Во-первых, если еще какой-то журналист рассматривает эту проблему, то я там не нужен. Во-вторых, если какая-то официальная структура рассматривает эту проблему, и уже идет судебное разбирательство, то, скорее всего, я там не нужен. Я ищу такие истории, о которых никто не узнает, если я за них не возьмусь. Еще важен масштаб проблемы. Возьмем в пример то письмо о несправедливом судье и бракоразводном процессе. Может, все так и есть. И, наверное, для этого человека это ужасно, но это не имеет общественного интереса, поэтому я не могу потратить время на такую историю.

Несколько ловушек для журналиста

Ловушка первая: главное добыть сенсацию, не важно каким способом

Вопрос, как добывать информацию, всегда требует ответа на многие этические вопросы: правильно ли будет, если я притворюсь нежурналистом, войду к людям в доверие и получу ответы на свои вопросы? Могу ли я кому-то заплатить, чтобы они поделились информацией? Нет такой цели, которая бы оправдала непрямые средства. К журналистам и так относятся с некоторым подозрением, и если вы дадите хоть маленькую зацепку, то все усомнятся в вашей репутации.

Последствия:

Самый лучший способ, чтобы отвлечь публику от ваших репортажей, — привлечь внимание к тому, как вы добыли эту историю.

Вы пишете об очень влиятельных людях, которые могут нанять лучших юристов и обратиться в суд. Они будут под микроскопом рассматривать, как вы сделали свой репортаж. И больше всего на свете они хотят, поймать вас на чем-то, что могут использовать для дискредитации вашего доброго имени, а это аннулирует вашу историю. Вам перестанут доверять. Поэтому если вы собираете информацию честно, это лучшая защита для вас. И нет такого фактора, который стоил бы, чтобы его добывать обманным и незаконным путем.

Ловушка вторая: недоговаривать

Могу ли я изменить цитату человека? Или процитировать часть предложения, которое он сказал? За каждой цитатой стоит человек, у которого есть своя жизнь. Подумайте, что изменится для него, если вы соврете или недоговорите?

Например, журналист пишет чиновнику на мейл, что хочет написать материал о том, какой он замечательный, а на самом деле идет задать вопрос о чем-то таком, что его выставит в ужасном свете. Он думал, что будет прекрасная история, а вы пришли, чтобы его уничтожить. Ну, какой человек так будет делать?

Я всегда очень прямо говорю с людьми. Если я называю ваше имя в репортаже, я даю вам возможность, чтобы ваш голос был услышан, и никаких сюрпризов. Быть честным — это единственный способ продержаться на этой работе больше 10 минут.

История, после которой Дэвид стал так думать:

Были случаи на ранних этапах моей карьеры, когда я извлек для себя уроки. Иногда они бывают болезненными. Я навсегда запомнил: слова имеют последствия. Люди помнят. Они навсегда запоминают, что о них было написано.

«За каждой цитатой стоит человек, у которого есть своя жизнь. Подумайте, что изменится для него, если вы соврете или недоговорите?»

Это был второй год моей карьеры. Я писал о политике, который сделал что-то неэтичное. Я это обнаружил, и мне хотелось, чтобы его начальник дал комментарий по этому поводу. Я позвонил этому начальнику. И сказал ему следующее: «Если политик сделал вот… нечто. Вы бы посчитали это неэтичным? Это ведь плохо, да?» Его босс сказал: «Конечно, это ужасный поступок». Что мне следовало сделать? Прямо сказать. Я должен был прямо рассказать эту историю про политика и после этого спросить. Но мне казалось, что тогда он не ответит. Я думал, что единственный способ получить ответ – это гипотетическая формулировка. Интересная вещь в том, что даже когда я это делал, я чувствовал, что я делаю что-то неправильно. В публикации после описания этой ситуации я поставил комментарий этого чиновника, назвал его имя. На следующий день мне позвонил этот начальник и сказал: «Зачем вы так сделали? Почему вы ввели меня в заблуждение? Теперь это выглядит так, как будто я осуждаю своего коллегу. Может, я бы так и сделал, если бы вы честно задали вопрос. Но вы сделали это по-другому». Я чувствовал себя ужасно. И это один такой момент, когда ты извлекаешь хороший урок, что нужно быть честным.

Ловушка третья: вольная интерпретация

Я всегда очень волнуюсь, чтобы все было правильно и точно. Противники будут искать какую-то маленькую ошибку. Меня всегда беспокоит, что я напишу историю, которая на 100% была основана на фактах, но контекст дает неправильный. Я разрабатываю методологию, которая направлена на то, чтобы защитить меня от моих же ошибок. Самый важный метод: я веду расследование против своей же гипотезы.

Я думаю над тем, чтобы мою историю нельзя было оспорить. Как я преподам ее в таком ключе, чтобы она стала очевидной? Чтобы было нелепо, если кто-то скажет, что я не должен был это писать. Это как говорить, что небо не голубое.

И еще немножко о честности:

Если бы меня спросили какой-то один самый важный совет, который можно дать любому журналисту: самое важное то, что вы должны себя блюсти согласно наиболее высоким моральным стандартам.

Как открыть двери?

Важное для журналиста-расследователя учиться быстро понимать, что это тупиковая ветвь и не надо ее продолжать. Но не менее важно умение понимать, что тут что-то есть. Можно три месяца биться и прийти с пустыми руками, а можно за две недели понять, что нужно прекратить, потому что здесь ничего не будет.

«Я знаю, что очень соблазнительно просто написать по электронной почте или оставить сообщение на автоответчике, но чтобы решить проблему, надо идти к людям домой»

Еще одно важное открытие для вас – узнать, почему двери для вас не открываются. Как люди на вас реагируют, когда вы возникаете у них на пороге, стучите в их дверь и говорите «Здравствуйте, я Дэвид Барстоу из «NewYorkTimes», я хочу поговорить с вами»? Вы очень многое поймете, если вспомните эти секунды, когда они на вас впервые смотрят. Как они вас оценивают? Как они вам задают вопросы? Дверь перед вами с шумом закрывается, или они смотрят на вас с вопросом: «Чего вы тут делаете, вообще?». В этом столько информации заложено. Я всегда говорю людям, что если они сделают такую работу, то они очень продвинутся. Я знаю, что очень соблазнительно просто написать на мэйл или оставить сообщение на автоответчике, но чтобы решить проблему, надо идти к людям домой. Бывают такие вещи, когда вы появляетесь на пороге, они радуются: о господи, мы вас так давно ждали. В следующие мгновения они кого-то еще позовут, чтобы прийти и поговорить.

С чиновниками сложнее, конечно. Я никогда не держу блокнот или диктофон наготове, но у меня обычно в руке какая-то бумага, какой-то документ, который относится к делу, которое я расследую. Лучше всего если в этом документе упоминается имя, к которому я иду или это его электронное письмо. Что-то, чем бы они заинтересовались в первые минуты, чтобы возник вопрос: «А что у вас еще есть?», чтобы возникло естественное любопытство. Больше надежды, что вас впустят и захотят поговорить с вами, если вы скажете: «Вы можете мне ничего не рассказывать, разрешите мне объяснить, в чем дело». Вы начнете устанавливать человеческие контакты. Помните, что для человека журналист – это всегда проблема. Большинству людей непонятно, как с ними разговаривать. Вы должны разрушить этот стереотип. Если вы преодолеваете этот барьер, если вы убедите человека в том, что вас волнует только то, что на самом деле произошло, что у вас нет никакой скрытого злого умысла, то это успех.

Как написать хорошую историю?

Когда я пишу историю, я думаю о своих читателях. Как сделать так, чтобы вечно занятые люди, ее прочитали? У человека с первого абзаца должен возникнуть интерес. Я несколько раз перечитываю свою историю, чтобы узнать, что в моем тексте так и есть.

Я ищу истории, которые соединяют меня с поломками в жизни того мира, в котором я живу. В моем репортаже всегда есть герои и сюжет, и так происходит борьба позитивного и негативного. Герой, например, делает что-то плохое, невероятно жестокое и незаконное. Но есть и герои, которые ему противостоят, пытаются изменить ситуацию.

«Когда я пишу историю, я думаю о своих читателях. Как сделать так, чтобы вечно занятые люди, ее прочитали? У человека с первого абзаца должен возникнуть интерес.»

Если бы я работал журналистом здесь, то я бы думал о том, какой сюжет приведет меня в центр проблемы. Например, почему плохие дороги? Я бы подумал, где самый плохой участок дороги, где находятся самые ужасные дыры. Там страдают люди, аварии происходят. Я бы поговорил бы со всеми в районе, и нашел такую историю, которая была бы для читателей болевой точкой. Я расскажу, может, о мальчике, который ехал на велосипеде и сломал руку. Узнаю, когда город первый раз дал обещание отремонтировать эту часть дороги. Были ли выделены деньги на это. Если да, то куда они были потрачены? Очень важно, чтобы читатели моего репортажа по итогу больше понимали, откуда ноги растут у этой проблемы.

Я пишу истории так, чтобы они имели много граней, потому что я больше всего хочу, чтобы читатели прочитали мою историю. У этой истории должен быть объем, какое-то третье измерение. Это все приблизит к пониманию читателем причины происходящего. Какова динамика развития сюжета? Как этот кусок дороги превратился в катастрофу? Вот оно стоит три года, все это знают и ничего не меняется. Что объясняет такое положение вещей? Другими словами, я пытаюсь сочетать исследование в репортаже с рассказыванием истории. Это не традиционный журналисткой репортаж.

Я много времени провожу над написанием конца, потому это также важно как начало истории. Как мой читатель проходит всю историю? От этого зависит, захотят ли они читать меня еще и еще.

О том, как гражданская журналистика изменила ситуацию

Любой человек может заниматься журналистскими расследованиями. Это не что-то очень сложное и не специализированное. Это не ракетостроение, где вы должны обладать специальными знаниями. Вы берете интервью у людей, задаете им вопросы, собираете факты, а потом показываете общественности эти факты. Да, это нелегко, понятное дело. Обычному человеку сложнее вести расследование. Но я считаю, что гражданская журналистика может очень сильно помочь в этом деле.

«Вы берете интервью у людей, задаете им вопросы, собираете факты, а потом показываете общественности эти факты»

Хороший пример в нашей стране – пример полицейской жесткости. Полицейские убивают безоружных подозреваемых, чаще всего это афроамериканцы. Ситуация очень сильно изменилась, даже видение ее изменилось, когда обычные люди стали снимать видео на телефоны, каждый раз, когда они видели, когда полицейские и подозреваемые вступали в конфронтацию. Эти ролики были залиты в youtube. Это показало, что полицейский стреляет в безоружного человека, который даже не сопротивляется. Значит, происходящее на самом деле сильно отличается от того, как об этом отчитывается полиция. Вот это журналистика.

Держать перед обществом зеркало

Нет никаких оправданий, чтобы заниматься плохой журналистикой. Мне ужасно не нравится, когда журналисты оправдываются, когда говорят, у нас и денег нет, и времени, и возможностей нет. Всегда можно найти способ.

Да, многие журналисты в мире получают субсидии, они существуют за счет правительственной поддержки. Это создает проблему, потому что люди, которые вам платят, они считают, что они контролируют или могут контролировать вашу работу. Если дело обстоит так, и журналисты, которые призваны давать людям правильную картину мира, описывают мир так, как ему платят, то это не журналистика, это пропаганда. Это моя такая вера, такое убеждение, что роль журналиста в развитии общества в том, что вы держите перед обществом зеркало и даете посмотреть людям, что в этом зеркале. Я в это верю, потому что я видел, как журналисты работают в самых жестоких условиях. Когда нет денег, политики против, иногда даже читатели против, но все равно они настойчиво ищут пути, чтобы донести до читателей правду.

Автор: Марина Мохнаткина