Чистый и быстрый воздух в Берлине, Берлином приятно дышать. Город из всех европейских, где жил я не меньше недели, запомнится больше других. Он несовершенный коллаж, его важно дополнить.

Вместо убогого центра – Шарлоттенбург, венской кофейни – черный подвал кабака. От вида берлинского Митте, розовых труб и панельных проспектов хочется снова куда-то за Вислу. Встреча-на-Эльбе – обратный счет: Франкфурт-на-Одере, Вроцлав-Бреслау, Кенигсберг, Вильно, Москва.

Наше чувство границы слишком особенно. Русский колониализм – нечто среднее, митте, между русской рубахой и русской колонией. От деды воевали до люблю безмерно. Москва не Россия? Москва – это cлишком Россия. Берлин – это слишком другое, терпимость к нелепой детали, жажда иного пространства. Магнитная тяга к ржавому панцирю Бисмарка, земле и свободе. И вместе с тем боль, и порывы раскаяться – перед всеми, у всех на виду, раскаяние по-имперски. Все хотят слишком разного. От лощеного янки с глубоко посаженной речью на Марлен-Дитрих-платц, до липкой девицы «фак-ю-грейт-британ» в ночном метро. Здесь ругаются женщины, красивы здесь только мужчины. Левые слишком правы, радикалы слезают с конвейера.  На фоне варварства типовой мысли, Потсдам, ты четвертый Рим.

Берлин – это множество городов, встретившихся друг с другом при бомбардировке. Их общее тело заштопано швами немецкого шепота. Ку-дам, Кройцберг, Нойкельн, Пушкин-аллее. Где-то там. на Варшауэр-штрассе, живет моя любовь, похороненная в собственных амбициях.

Коллажность города отпугивает неуютом. Останки берлинской стены, парки на грубых холмах, черные набережные, общины бездомных, советские пятиэтажки в центре огромной столицы. Ты жаждешь другого: обманутое дыхание рождает не сдавленный смех, а сдержанный выдох. Где-то в легких застыло переживание свежей и тонкой, но металлической серости. Быть может, поэтому каждый пытается выглядеть броско – прической, одеждой и словом.

Неизжитая память о разделенности сама по себе уродлива, но и в этом берлинцы находят нечто изящное. Возможно, что это гамбит. Турецкий район во французской зоне – эрзац Виши. Они делают вид, что ожидают, а сами придут за тобой.

Этот город бодрит твое тело нервозностью, шаткой неровностью. Мартовский воздух тебя окрыляет, крылья растут как-то особенно. Прозрачность стеклянного воздуха – плотного, молодого – дарит полет и сосредоточенность. Наблюдая руины Берлина где-то внизу, хочется созидать. Дома притворяются покоренными – лети и твори. Но, как и его жители, город властвует над тобой, закованный в ту же броню, что и веком раньше. Эта другая империя, ее мягкость обманчива, падать придется на тот же бетон.

Автор: Булат Назмутдинов