Сегодня мы начнём рассказывать о путешествиях изнутри: наши авторы будут делиться лайфхаками, своими впечатлениями, вкусными местами и сложностями, без которых никак не обойтись ни в одной поездке. Первые очерки подготовила Альбина Ахатова, которая побывала в столице Норвегии, мимоходом захватив Ригу, и расписала каждый свой день этой незабываемой поездки.
Поехали
Я не была за границей 5 лет: ездила на остров Крит в Греции осенью 2013 года, а годом ранее в Италию. Почти сложившаяся традиция заграничных путешествий как-то неожиданно пресеклась – не знаю, почему, ведь до валютного кризиса 2014 года ещё можно было куда-нибудь отправиться. А потом завертелось – поступление, на месяц жизни в Москве на вступительных испытаниях и переезд ушло денег как раз как на заграничную поездку, а дальше не об этом были мысли. Я даже не представляла себе уже, каково это – взять и поехать за рубеж. Как это вообще делается, откуда деньги брать, зачем ещё отпечатки пальцев сдавать. Я представляла себе, что как-нибудь и когда-нибудь я всё-таки соберусь и поеду, но это было очень расплывчато и туманно, до того дня, пока к нам по обмену не приехали немцы из Кёльна.
Они приехали на неделю познакомиться с редакциями российских газет и телеканалов, а мы, будучи студентами принимающего их факультета журналистики, сопровождали и знакомили их с Москвой. Прожив с ними целую неделю и говоря об одних вещах, но по-разному трактуя в силу разницы менталитета и уклада жизни, мне захотелось поехать куда-то. Но я не знала куда и ожидала, что эта мысль потом, как и многие другие, уплывёт куда-нибудь и не материализуется. Пока однажды моя подруга Настя Агеева не сообщила, что едет учиться в Норвегию по обмену.
Бывает же такое, когда в огне сессии, заданий и дедлайнов вы достигаете точки кипения и решаете: брошу всё и убегу! Примерно так я себя почувствовала в июньский день. И меня озарило: точно, я же могу поехать – у меня есть время в августе, деньги с повышенной стипендии и даже… свой человек в чужой стране. В Норвегии. Настя посоветовала «переспать» с этой мыслью, мама – охладить пыл и подумать об этом завтра, а я легла спать и проснулась с этим снова. И решила, что это надо сделать.
Мне нравится Норвегия. Ну хорошо, буду честной. Мне нравятся норвежские биатлонисты. Наверное, это всё, что меня связывает с Норвегией. Таким образом, я могу посетить родину моих любимых спортсменов и даже увидеть Холменколлен, где проходит девятый и последний этап Кубка мира по биатлону.
Лишь потом до меня дошло, на что я подписываюсь. Холодно? – солнце, но сильный ветер. Курс один к семи? – высокие цены. Язык тролля? – долгая и дорогая дорога. А я ведь даже без мамы еду…
День нулевой
В день вылета я проснулась неожиданно больной. Каким образом я подхватила простуду и когда, если спала с закрытыми окнами и ложилась спать здоровой – я не знаю. Горло болело, а лоб потел. Я думала, что оно быстренько пройдёт в течение дня – бывает же так, что просыпаешься с лёгкой болью в горле, которая после пары таблеток проходит. Если бы.
Я планировала сдать свой большой рюкзак с прицепленным к нему спальником в багаж. Но на стойке регистрации выяснилось, что мой билет не подразумевает багажа. Прежде чем вы начнёте меня распинать за невнимательность, попытаюсь оправдаться – я очень редко летаю и не знаю, как работает эта система, и совсем не умею с авиацией. Сотрудники аэропорта предложили взять рюкзак со спальником в качестве ручной клади. Или доплатить сверху за багаж. Естественно, я выбрала первое. О чём пожалела, когда отошла от стойки регистрации на досмотр.
Как мы знаем, в ручной клади разрешается провозить жидкости не более 100 мл. Я ожидала, что мой рюкзак примут, а потому спокойно напихала туда шампунь и гель объёмом 300 и 200 мл соответственно. Ещё у меня был жизненно необходимый раствор для ночных линз на 100 мл, с которым мне нельзя было расставаться ни при каких обстоятельствах. Поэтому после таможенного контроля перед досмотром я разволновалась ещё больше.
И вот оно российское разгильдяйство! Сотрудница на энтероскопе заметила большой объём жидкости и потребовала показать. Она удовлетворилась тем, что я показала ей шампунь, и даже смотреть не стала на вытащенные мной гель и раствор и велела больше так не делать. Я пожала плечами и обрадованно ускакала в дьюти фри. Рано радовалась.
Пока я заряжала телефон, изучала оранжевый тюрбан сидящего и спящего напротив индуса и смотрела в панорамное окно, мне втихаря поменяли гейт. Я обнаружила, что посадка уже десять минут как идёт, а я прохлаждаюсь возле неправильно входа. Прекрасно! Похватав манатки, я помчалась в новое место, готовая от негодования за сложное и беспокойное утро убивать многочисленных китайцев.
Но тут неприятности остановились и за ними начались радостные события. Например, не нужно было ждать автобус, а можно было сразу проходить в самолёт. Место оказалось ровно возле окошечка. Крохотный экранчик над сиденьем крутил смешные ролики от авиакомпании, которые отвлекали от нехороших мыслей перед взлётом. Скажем так: я не боюсь летать, но это напрягает меня больше, чем ехать на поезде.
Полёт длился полтора часа и прошёл благополучно. Когда я вышла из самолёта, меня тут же обдул свежий и холодный ветер, и я полной грудью вдохнула влажный воздух. Как прекрасно, точно так же, как в Римини шесть лет назад!
У меня была пересадка на 6 часов и, теоретически, я могла выйти в город, ведь Латвия входит в Шенгенскую зону, как и Норвегия. Разве что меня попугали каким-то правилом первого въезда, так что я осторожненько поинтересовалась у таможенницы, можно ли мне выйти. Она ответила утвердительно. Я зашла в таинственную дверку возле её кабинки и оказалась в Латвии. Но нет. Прежде – ещё один досмотр. И вот тут уже была не Россия. Тут уже была Европа и её аккуратность, педантичность и дотошность. Латвийский таможенник живенько конфисковал и отправил на моих глазах в мусорку и шампунь, и гель, вывернул рюкзак и косметичку, запаковал тушь, помаду и тоналку в пластиковый пакет. Раствор я едва успела выхватить прямо из-под его цепких рук, но это, как медицинский препарат, таможенник не мог выкинуть. После мне наконец-то разрешили выйти из аэропорта.
Я пулей выскочила из него, как будто за мной уже гнались таможенники, чтобы я не нарушала правило первого въезда, и помчалась на 22 автобус, который стоял напротив. Заскочив в салон, я уставилась на пожилого водителя, а тот на меня. Ой. Чёрт побери. Как с ними разговаривать-то? «Здравствуйте?» — осторожно спросила я. Водитель ответил, как само собой разумеющееся, на русском языке: «Здравствуйте!». «Сколько проезд?». «Два евро». «Держите».
Ух ты, значит, по-русски здесь говорят, а то я уже приготовилась балакать на английском. В голове мигом пронеслись протесты прибалтов против русского языка как государственного, так что я подумала: если они его так ненавидят, значит и не разговаривают на нём? Но это оказалось не так.
Сорок минут я ехала на автобусе. Я не знала, куда выходить, что за город такой Рига и ни одной её достопримечательности, кроме того, что латвийскую столицу выдавали за Лондон, снимая советского Шерлока Холмса. Что ж, англичанам пришлось по душе, надеюсь, и мне понравится. Рядом со мной ехали две русскоговорящие девушки, которые громко обсуждали куда им сходить и на какой остановке выйти. Автобус переехал мост и здесь была историческая часть города.
Я вышла на остановке и прошла подземный переход. Только вынырнула на другой стороне, как увидела красный автобус Hop On Hop Off. Ничего лучше для быстрого знакомства с городом нельзя было придумать, и я тут же бросилась туда, надеясь успеть до отправления. Вбежав в салон, опять почувствовала себя как в тот раз в 22-ом. «Эм… Здравствуйте?..». «Здравствуйте», — спокойно ответил мне водитель и пригласил на экскурсию.
Я забралась на второй этаж. В Риге было влажно. Я взяла с собой бомбер и не снимала его с Москвы, зная, что наверняка в Норвегии замёрзну. Но в бомбере было жарко, а без него в майке холодно, вдобавок температура кидала в крайности.
Автобус ездил полтора часа. Я вполуха слушала голос в наушнике, одним глазом смотрела на Ригу, а другим следила за тем, что набираю в сообщениях маме и друзьям, отчитываясь, что цела и невредима.
Рига показалась мне похожей на Казань и Санкт-Петербург, при этом один раз я заметила советские панельки, которые встретила как родных, и деревянные здания. Но, по сравнению с деревянными историческими зданиями Нижнего Новгорода или Елабуги, эти выглядят очень хорошо и качественно отреставрированы, а не держатся на соплях и разваливаются.
Сталинок почти и не было, здания Академии наук, похожего на высотку МГУ. Мелькнул один православный собор и несколько католических, которые я не смогла разглядеть.
Я пообщалась с водителем автобуса и как раз поинтересовалась у него про язык. «Все жители знают оба языка, и русский, и латышский. Даже если и есть такие, кто принципиально не говорит на русском с россиянами, то их очень мало и в сферу услуг их точно не возьмут работать, потому что даже официанты должны знать два языка, кроме латышского», — рассказал он мне.
Из красного автобуса я перепрыгнула в голубую маршрутку и на этот раз очень смело и уверенно поздоровалась на русском языке с водителем. Здесь был Wi-Fi. Дверь открылась сама. Коридор был широкий. Сиденья по одному вдоль. Чистые окна и приятный запах. В Москве такие есть. Но не в области и не в регионах.
Через 30 минут я снова оказалась в рижском аэропорту. Мне велели вернуться в него за два часа до вылета, но процедуру регистрации и досмотра провели очень быстро, так что я опять оказалась в дьюти фри с кучей времени. Я решила найти врача, если на то пошло. Мне было жарко, возможно, у меня была температура, живот продолжало крутить – из-за этого я так с шести утра и не решилась ничего съесть – и болело горло.
Врачей оказалось двое – улыбчивые молодая шатенка и блондинка постарше. Они говорили по-русски с сильным акцентом. Мне объяснили, что являются экстренной помощью и не выдают рецепты, справки и лекарства. Тем не менее, мне удалось выклянчить у них таблетку но-шпы для разболевшегося живота, а от горла посоветовали местный аналог «Люголя», который оказался до слёз ядрёным.
В шесть часов я пожаловала на самолёт. У меня снова было место у окошка. Когда стюардессы стали разносить напитки, я попросила ромашковый чай (помогает от боли в животе), но его не оказалось, и мне мило предложили мятный. Я кивнула. «Может, ещё и лимон?», — посоветовала стюардесса. «Не надо. А, нет, давайте», — до меня дошло, что лимон же помогает от боли в горле и сдавленно кашлянула. «Может, мёд?», — снова спросила бортпроводница. «Нет. Ой, надо бы», — опять спохватилась я и вдруг осознала, что, видимо, выгляжу такой больной, что стюардессы меня пожалели. Тем не менее, мятный чай с лимоном и мёдом за три с половиной евро оказался отличным вариантом и значительно облегчил моё состояние. После чая я уснула, а проснулась в более бодром самочувствии.
Приземлились мы не очень мягко – кажется, снаружи шёл дождь, и шасси было скользко по мокрому асфальту. Но, что важнее всего, приземлились.
Я вышла из самолёта и… на меня резко дунул сырой холодный воздух. И всё. А как же обдать свежестью, как в Риге?
Небо было заволочено серыми-серыми тучами. Я быстренько поднялась по ступенькам в аэропорт, стала набирать Насте за указаниями и заодно следовать стрелочкам, хоть как-то намекающим на выход или трансфер в город. Жить я собиралась у неё – организацией SiO (Studentsamskipnaden i Oslo og Akershus) разрешено принимать гостей с ночёвкой не более двух недель. Так что, можно считать, что я как бы воспользовалась каучсёрфингом.
Шла-шла-шла по аэропорту, обошла сувенирный магазин, вернулась на свою дорогу и дошла до кондитерской, где за прилавком стояли двое парней – один шатен, а другой брюнет. Но ведь, но ведь… норвежцы должны быть… светловолосыми?..
Я поздоровалась, на всякий случай уточнила, говорят ли они по-английски, и спросила, где тут электрички. Шатен, который начал разговаривать со мной, замялся и обратился к брюнету, и почему-то мне показалось, что он сказал: «Объяснишь?..». Брюнет велел идти назад и повернуть налево, а потом спуститься по лестнице вниз.
В итоге я нашла где спуститься, но болталась там внизу и искала, где эти электрички на выезд в город. Нашла табло, но там была куча других электричек и экспрессов. Увидела ресепшн и направилась туда, может, сотрудники ещё раз подскажут?.. И тут мне навстречу выплыл, несомненно, неземной красоты норвежец с белозубой улыбкой. Он был высоченный, с волнистыми, пшеничного цвета волосами, в форме сотрудника аэропорта тёмно-синего цвета и блестящими запонками на рукавах, значками в форме самолётов, с красным галстучком и в белой рубашечке. Я на несколько секунд потеряла дар речи, увидев его. А это создание ванов и асов, заметив, что я направляюсь к нему, тут же пошёл навстречу и поздоровался. Я не сразу подобрала слова, да и дыхание перехватило. «Здравствуйте», — выдохнула я. «Здравствуйте!», — ответил норвежец, опять лучезарно улыбнувшись. «Эм…а… ну это… я тут… А где электрички в город?», — наконец выдала я. «Вам нужно пройти за угол, там будут платёжные терминалы и выход к ним», — сказал он, показывая направление. О, этот норвежский акцент, журчащий, как ручеек! «Эм, за угол, да?». «Да-да, за угол». «Ага. Спасибо большое», — ответила я, улыбнулась и получила в ответ ещё одну такую лучистую улыбку, что чуть не умерла от раболепия. За углом я нашла платёжные терминалы, но у каждого была куча народа. Я пошаталась с недоумённым видом, что заметил другой сотрудник аэропорта, только в красной форме и… ну совсем не норвежец. Он был смуглый и кучерявый, но по-английски говорил идеально.
— Вам помочь?
— Мне нужен билет на электричку NSB.
— О, пойдёмте сюда, — он поманил меня за собой и быстро-быстро пошёл куда-то дальше. Я пошла за ним, крикнув вслед:
— Но ведь автоматы там!
— А тут просто нет очереди, — ответил мужчина и действительно подошёл к другим автоматам, возле которых не было толпы. Я удивилась, а он посмеялся.
— Не бойся, мы не будем тебя похищать.
— Лучше бы похитили, не хочу домой.
— Оу, а где дом?
— В России.
Этот волшебный момент, когда ты произносишь «Russia». Воистину, реакция на это слово, дивное действие этого слова, весомость этого слова удивительная.
— В России! – мужчина аж дёрнулся. – Ух ты! Ты из Москвы?
— Я учусь там.
Мужчина быстро-быстро, так, что я не успела углядеть, потыкал в кнопки автомата и попросил оплачивать. Я вставила её в терминал, посмотрела высветившееся окошечко – вроде такое же, как в России – и стала набирать пин-код.
— Эм, кажется, я всё.
— И с пин-кодом отлично? Очень хорошо!
На прощание он пожелал мне удачи.
Я ждала электричку десять минут. Есть аэроэкспрессы Flytoget, но они дороже обычных электричек на 75 крон. Внутри у них узкие коридоры, но мягкие сиденья и скорость, как у «Сапсана». Мимо проходил контролёр, но почему-то даже не заинтересовался моим билетом. Что, вот так можно было и зайцем проехать?..
Настя встречала меня на вокзале. Мы спустились в метро и стали ждать наш поезд.
Шесть центральных станций расположены под землей и принадлежат всем пяти веткам. Дальше они выходят на поверхность и едут как пригородные электрички уже каждая по своему направлению. Если вы хотите доехать от одной центральной станции до другой, то можете садиться на поезд любого направления. Но если вам нужно куда-то дальше, то придётся ждать поезд своей ветки.
Например, нам в Крингшу нужно было дождаться автобус 5-ой ветки зелёного цвета, потому что эта станция только там. Конечная станция – Sognsvann. Когда я мельком увидела в первый раз название, мне оно прочиталось как Songswan. Я на автомате решила, что станция переводится как «Лебединая песня». Настя объяснила, что vann – это озеро и её общежитие действительно находится рядом с ним. У меня всё смешалось, и я стала воспринимать это как «Лебединое озеро».
Сиденья расположены, как в наших автобусах, плюс откидные. Семь вечера в метро Осло далеки от семи вечера московского метро от слова совсем. Даже поздним вечером или ранним утром в московском метро не бывает так пусто. Часа пик здесь совсем не бывает и даже если в «таковой» вы попадёте, то всё равно не будете зажаты как рыбы в бочке.
Пока я упоенно рассказывала Насте про дорогу и последние новости, мы доехали до Крингши. Вышли со станции и прошли в студенческий городок. Рядом располагался магазин «KIWI» – он как «Пятёрочка» – в отличие от норвежских магазинов, закрывающихся в 16-17 часов, он работал с 7 до 23. Но, к сожалению, как почти все норвежские магазины, он отдыхал в воскресенье. Там я купила себе коробочку кокосово-шоколадных батончиков и помидоры с огурцом, заплатив за всё это роскошество 58 норвежских крон (477 рублей).
У Насти комната – только для неё, рядом живёт ещё одна соседка. Всё. Идеально, прекрасно, великолепно. Кухня в коридоре. Но комната на одного человека! Это неописуемо восхитительно. Но мне было не очень восхитительно. Я съела один батончик, разложила вещи. Потом присела на кровать, потом прилегла, потом прикрыла глаза на две минуты.
Ослабленный болезнью и голодовкой организм совершенно вымотался. Я проснулась через два часа и еле встала – тело ломило, голова болела, начало знобить. С кровати мы взяли один матрац и положили его на пол. Я завернулась в спальник, отслуживший мне верой и правдой на двух неделях Летней школы «Русского репортёра» в Дубне и теперь призванный продолжать окупать себя, и уснула.
