Сегодня Россия находится на той стадии развития, когда проблема повышения качества жизни есть, но шаги по её решению делаются не в том направлении – хотим как лучше, а получается как всегда. Так что же всё-таки делать, чтобы, наконец, жить стало лучше? Для ответа на этот вопрос мы поговорили с экспертом. Святослав Мурунов – урбанист, исследователь городов, член рабочей группы Минстроя РФ по программе “Городская среда”, автор курса лекций про перезагрузку постсоветского города в Сколково для Фонда моногородов, а также основатель сети Центров прикладной урбанистики.

Автор фотографии: Станислав Абакумов для «Афиша №1. Краснодар»

Святослав, вы являетесь экспертом по развитию городов и основателем сети Центров прикладной урбанистики во многих городах страны. Расскажите, в чем их особенность? Для чего они открываются?

Изначально, цель создания сети ЦПУ в том, чтобы возникло сообщество, которое было бы объединено общими ценностями, в частности, развитием собственных территорий силами самой территории. Пространство города должен развивать тот субъект, который на нём находится. Это не внешняя колонизация, а работа местных. Поэтому те города, которые эту логику понимают, имеют институты развития. В нашем случае это должны быть не только чиновники и бизнес, но и некое городское сообщество. Второй момент – сеть ЦПУ возникла тогда, когда в России было очень большое засилие иностранных экспертов по различным вопросам: урбанистика, архитектура, социальные практики и так далее, то есть происходил импорт методологий, технологий и экспертов. Ещё одно назначение сети – вырастить местных экспертов, местные технологии и практики, иначе это просто сообщество, которое не обладает достаточным опытом для создания сложных проектов.

Сегодня Центры прикладной урбанистики запущены и работают во многих городах России. Скажите, насколько эффективно работает эта сеть?

Сеть ЦПУ – это не корпорация, чья эффективность измеряется ростом акций и т.д. Эффективность сети ЦПУ измеряется двумя параметрами: первый – её устойчивость, насколько сообщество существует самостоятельно, как меняется и расширяется, а второй – это покрытие, так как сеть относится к другой топологии, у неё нет строгой структурированности, иерархии, как в бизнес корпорации. Сейчас в ЦПУ находится больше 260 городов. У сети сложная структура, которая даже не изучена, потому что сейчас она находится в стадии саморазвития и самоорганизации и пока нет саморефлексии. При этом есть упакованные технологии, описание и есть несколько экспертов в стране, кроме меня, которые могут запустить ЦПУ и спровоцировать формирования сообщества.

Москва – необычный город. Это город из городов

Есть ли аналоги ЦПУ в Европе и развивается ли ЦПУ за рубежом?

На самом деле в мире есть много сетевых структур вроде Social Impact Hub. Но проблема в том, что они могут называться сетью, но при этом иметь единый координационный центр. В сети ЦПУ его нет. Может показаться, что это анархия, но на самом деле – это горизонтальная структура: ЦПУ в Екатеринбурге не подчиняется ЦПУ в Москве, а ЦПУ в Москве не руководит ЦПУ в Казани. Я не приказываю, но я могу предложить поучаствовать, и мне могут сказать: “Свят, не интересует, извини.” С одной стороны, такая схема взаимодействия может показаться простой, но на самом деле эта работа требует качественной перестройки своего прошлого опыта, связанного с встраиванием в иерархию.

Возможно ли в Москве создать сообщество людей, которые будут сами менять город? Или это уже происходит?

Да, это уже происходит. Более того, Москва – необычный город. Это город из городов. Несколько лет назад мы с Высшей школой урбанистики проводили совместное исследование в рамках разработки культурной политики Москвы, тогда был жив Высоковский (Александр Аркадьевич Высоковский – один из основателей Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ, сейчас носит его имя – прим. автора), мы делали социологический анализ структур сообществ Москвы. И обнаружили семнадцать повторяющихся структур: условно говоря, внутри Москвы семнадцать городов.

Есть несколько профессиональных сообществ районной идентичности в Москве, которые пытаются работать в рамках Москвы как всей территории. В Москве просто создать сеть таких сообществ, так как сетевая система здесь больше подходит в связи с логистическими и транспортными затратами и разобщённостью, которая не позволяет создавать монолитные структуры. Но за счёт коммуникации и обмена можно выстроить плотное взаимодействие.

В этом плане Москва, со своей тягой к неким “героям” и обществу вокруг них, проигрывает регионам, например Екатеринбургу, который начинает формировать сложные сети сообществ.

В последние несколько лет стала очень популярна парадигма устойчивого развития в экономических, экологических и социальных сферах, в частности, этому способствует ООН. Как урбанистика содействует ей и какую роль играет?

Мне кажется, что в отсутствие эффективной публичной политики на постсоветском пространстве её роль на себя берут культура и урбанистика. У нас, например, очень политизированный современный театр, а урбанистка поднимает вопросы местного самоуправления, градостроительства, экологии – в принципе касающиеся политической сферы. Я думаю, какую роль урбанисты берут на себя, такую они роль играть и будут. Здесь нет жёстко устоявшихся границ, что урбанистика должна отвечать за конкретные вещи. Более того, нет чёткого понимая самой урбанистики, а образовательные программы состоят из некого микса мирового и российского опыта, а связи между ними не выстраиваются. Поэтому европейский опыт нас больше привлекает в силу своей структуризации,специализации и чёткого понимания, кто такой урбанист. У нас же отрасль только формируется и границы очень расплывчаты.

Давайте не отрицать советский период, а внимательно в нём разбираться, в причинно-следственных связях, почему так случилось и какие институты не работают

Какие перемены в постсоветском пространстве должны произойти для эффективного развития городов и улучшения качества жизни людей в них?

На постсоветском пространстве ключевая проблема – это мировоззрение. Ведь города строят девелоперы, то есть не роботы, а люди. Управляют городами тоже люди, мусор не сортируют тоже люди. Люди принимают решения исходя из своей картины мира: как всё устроено и где я в этой картине мира, что для меня важно и что я хочу. Это всё – культурные моменты, а культура на постсоветском пространстве вообще выключена и не является элементом развития территорий.

При этом в советское время она было чётко встроена в систему и играла решающую роль в воспитании советского гражданина, а в постсоветском пространстве от культуры осталась только форма: учреждения, праздники и т.д. Следовательно, чтобы постсоветское пространство перезагрузилось необходима работа со смыслами и общественная рефлексия. Давайте не отрицать советский период, а внимательно в нём разбираться, в причинно-следственных связях, почему так случилось и какие институты не работают.

На постсоветском пространстве институты – суды, государства, выборы, образование, которые одновременно являются и культурными продуктами – сильно формализованы и политизированы, поэтому начинает сыпаться вообще всё: образование, экономика, политика, социальные отношения. Так как опыт не переосмыслен, нет перерождения в создании институтов. Мы длим советские институты и пытаемся присвоить им что-то новое – креативная экономика, комфортная городская среда. Но здесь нет отдельно виновного субъекта – это всё результат отсутствия анализа и выстраивания другой картины мира, другой моделей развития.

Мы длим советские институты и пытаемся присвоить что-то новое – креативная экономика, комфортная городская среда. Но здесь нет отдельно виновного субъекта – это всё результат отсутствия анализа и выстраивания другой картины мира, другой моделей развития.

Системы нет, так?

А системности нет вообще во всем, и порожденный хаос является результатом краткосрочных тактик: мы находимся либо в ситуации выживания, либо в ситуации жизни без смысла и вечном поиске.

В таком случае, какие стратегии в городах России и ближнего зарубежья для устойчивого развития уже созданы и запущены? Какие города развиваются быстро и эффективно?

Вот если внимательно посмотреть на работу ЦПУ, то это как раз попытка создания института городского сообщества, которое держалось бы не на конкретных людях, а на некой смысловой картинке. В городе должно быть сообщество, представленное горожанами, и это сообщество, занимаясь определённой деятельностью, само себя воспроизводит за счёт определённых принципов и регламентов. Создание институтов потихоньку начинает происходить во многих городах России, начинает появляться и бизнес, который готов меняться, и администрация, которая готова выстраивать коммуникацию с людьми, но это пока предынституционное состояние, поиск неких вариантов системного развития.

А как вы считаете, сколько времени требуется, чтобы эту систему организовать?

Десять лет. Примерно. Я исхожу из количества городов в России, Интернета, некого «поколенческого окна» – молодое поколение интересуют вопросы самореализации, локальной идентичности и возможностей развития собственных территорий… То есть первые результаты деятельности ЦПУ будут примерно через десять лет. Сейчас, за три года существования ЦПУ, уже появилась плеяда российских экспертов, технологии социального проектирования, модерация, много всего. Но это ещё не институты, а фаза накопления ресурсов, идей, технологий. А для возникновения институтов требуются временные отрезки, сопоставимые с периодом одного поколения – 15-20 лет.

Никто не хочет думать о смыслах – все хотят проектировать и рисовать картинки

У России есть богатый советский опыт в градостроительстве. Да, в XXI веке советские стратегии не могут удовлетворить требования людей к городской среде. Следовательно, с учётом модернизации, какие стратегии развития городов может предложить Россия для развития городов, например, в странах Третьего мира?

Градостроительство – это деятельность “что строим” и “как строим”, которая зависит от идеологии “зачем строим”. Советская идеология могла себе позволить города в полях вокруг заводов, огромные микрорайоны и экономически невыгодные логистические связи за счёт управления всеми отраслями и сферами, при этом создавая идеологию “победы коммунизма во всем мире”, “дружбы народов” и т.д., тем самым обеспечивая их реализацию. Однако советское градостроительство закончилось вместе с Советским Союзом. Но мы его можем переосмыслить: взять оттуда что-то хорошее и применимое в современном мире, но для этого нужно сделать маленький шажочек – переосмысление. А переосмысление берётся из глубокого исторического анализа, публичной дискуссии по поводу ценностей городского пространства (так, Ванкувер начал активную работу с общественностью в начале 1970-х – прим.автора), образа будущего цивилизации, и куда цивилизация развивается. Например, сейчас многие архитекторы говорят о том, чтобы переходить к квартальной застройке. А почему? Ну, говорят они, потому что весь мир и вся Европа в квартальной застройке… Но никто не хочет думать о смыслах – все хотят проектировать и рисовать картинки.

ООН в своих резолюция об устойчивом развитии пишет о необходимости международного сотрудничества. Как вы считаете, насколько полезными могут быть международные отношения России с другими странами в сфере развития городов и перенятия опыта, скажем, европейских стран и что для этого нужно поменять?

Импорт технологий без импорта мировоззрения бессмысленен. Тогда нужно насаждать европейское мировоззрение: ходишь на собрание, платишь налоги, участвуешь в выборах, встречаешься регулярно с депутатом, умеешь договариваться с жителями – тогда молодец, ты горожанин, твоя позиция понятна. А многие и не знают, что она, позиция, вообще может быть.

Вот как раз одной из идей создания ЦПУ была задача вырастить свою систему, чтобы общаться с европейскими коллегами не на уровне картинок “что у нас построили” и “что у вас построили”, а на уровне системы: как за счёт реализации определённых действий мы пришли из точки А в точку Б, используя определённые технологии, ресурсы, риски т.д.

Простой же перенос технологий упирается в разный уровень развития индустрии. Вот, например, соучаствующее проектирование (процесс проектирования с вовлечением жителей, местных сообществ, активистов, представителей администраций, бизнеса, экспертов и других для совместного определения целей и задач развития территории, выявления проблем и потребностей людей и т.д. – прим. автора), которое скопировали, не работает, потому что, как показал культурный анализ, наши люди не могут соучаствовать: у них нет субъектности, они не понимают, что участвовать – это не просто провести опрос «Нужно ли устанавливать фонтан?», а необходимость платить налоги за этот фонтан, нести ответственность за это, управлять и принимать решение. Хорошо, что с людьми начали разговаривать, однако решение остаётся за тем, кто заказал соучаствующее проектирование.

Скажите, а стоит ли обучаться урбанистике профессионально или достаточно онлайн-курсов, которых сейчас очень много, в том числе и от зарубежных университетов?

Если говорить про урбанистику на постсоветском пространстве, то это больше про реальную практику, а это переговоры: с девелоперами, чиновниками, жителями – коммуникации, имеющие результат – договоренность. Работа с живым пространством, где пока нет сформированных институтов, включая и urban planning, ассоциации девелоперов, а также экспертного сообщества, которое могло бы влиять. Учиться нужно в полях, а курсы нужны для того, чтобы не отставать от мировой практики Само образование опыт не даёт, так как реальность совсем другая.

Проблема активистов в том, что они не совсем понимают реальность, как работает город, как работает администрация, что такое бюджетное планирование

Вот насчёт реальности: есть энтузиасты, которые хотят сделать окружение лучше, и они готовы сами менять городское пространство, улучшать его. Но, как правило, для того, чтобы что-то поменять, нужно спрашивать разрешение властей. А это связано с бюрократией, бумажной волокитой – не каждый готов с этим мириться, и энтузиазм пропадает сразу же. Почему так трудно работать с властями и что следует изменить?

Отсутствие опыта в коммуникации, чем занимается администрация и чем занимается горожанин, приводит к тому, что когда у тебя возникает потребность что-либо сделать и согласовать, ты говоришь: “Блин, как же сложно!”, и администрация говорит то же самое, когда ей нужно кого-либо вовлечь. Администрация очень долго вела диалог сама с собой и привыкла работать сама с собой, а с остальными непонятно, неудобно и т.д.

В этом случае проблема активистов в том, что они не совсем понимают реальность: как работает город, как работает администрация, что такое бюджетное планирование и т.д. Плюс, у нас принято назвать чиновников “властью”, а ведь это органы исполняющие, так как власть принадлежит народу. И эта ментальность, что есть “власть” и эта “власть” во всём виновата, приводит к неправильному принятию решения. А потом мы удивляемся, почему всё так происходит, почему нет диалога и нет городского сообщества…

Эта ментальность, что есть “власть” и эта “власть” во всём виновата, приводит к неправильному принятию решения

В таком случае есть ли у жителей сфера “собственного ведения”, когда они могут сами что-то сделать для города без необходимых согласований?

Горожанин может всё, что не запрещено законом. Например, на каком-либо общественном пространстве – двор, сквер и т.д. – я как горожанин могу что-либо сделать на некоторое время. Это может не понравиться другому горожанину или администрации, но я могу это сделать, так как это – общественное пространство, которое подразумевает, что у меня есть какая-либо идея и я могу её реализовать. То же самое двор. Жители могут и делают благоустройство в своём дворе. Никто же шины из земли не выкапывает, хотя это резина, испарение вредных веществ, но при этом и благоустройство. А если современный художник поставит во дворе арт-объект, скажут, что ерунда и нужно убрать. А где грань между “ерундой” современного художника и “благоустройством” из шин? Получается, что отсутствие коммуникации, регламентов, которые являются результатом регулярных коммуникаций, договоренности о правилах, ценностях и целях, не позволяют нам выйти на другой уровень развития.

В таком случае, что вы посоветуете прочитать людям, которые хотят лучше узнать устройство городов, с чего начать?

Я рекомендую всегда читать российских авторов, потому что они в своей практике и работах затрагивают вопросы смыслов и переосмысления советского/постсоветского. У Марка Мееровича есть книги, в которых он анализирует советский период строительства социального жилья, где он показывает, как принимались решения и как формировались градостроительные принципы советского государства. Конечно же, Вячеслав Глазычев, который одним из первых начал переводы зарубежных работ, так и запустил собственную рефлексию и практику. Можно почитать любого автора из группы НЭР (Новый элемент расселения), книги Ильи Лежавы. Я считаю, что в современной России очень мало урбанистических трудов, потому что все урбанисты находятся в практике, как я, либо это сугубо научные труды, которые не совсем раскрывают весь аспект развития урбанистики. Отрасль молодая, она ещё только-только начинает формироваться.

Каждый из нас мечтает о лучшей жизни. Однако, чтобы получить желаемое, нужно целенаправленно работать каждому из нас, чтобы внести свой вклад в развитие наших городов. При этом не стоит ожидать, что перемены наступят в один прекрасный день. Это процесс, ради результата которого нужно поработать: у нас множество грамотных специалистов и сильная школа городского планирования и которой сегодня необходимо обновление и переосмысление для улучшения качества жизни в будущем, о котором мы так долго мечтаем. Запад просто раньше начал, но прошел тот же путь. А раз у них все получилось, то и у нас всё получится!

Автор: Глеб Романовский

Фото предоставлено интервьюируемым