Лиза Морозова – художник, автор перформансов. Родилась в 1973 году в Москве. В 2000 году закончила ЦФ СПАТИ «Интерстудио», Мастерскую Паратеатральных форм. 1995–2003 – член арт-группы «Запасный выход». В 1999–2000 годах проходила обучение в Школе современного искусства при Фонде Сороса и ИСИ, Москва. 2000-2008 — член Программы «ESCAPE». С 2004 года ведёт собственный социально-образовательный проект «Performance Art Studio». В 2005 году защитила кандидатскую диссертацию, посвящённую воздействию перформанса. С 2008 года вела в интернет-издании OpenSpace.ru авторскую колонку «Перформанс вокруг нас с Лизой Морозовой». С 2011 года — преподаватель перформанса в Школе Родченко. С 2013 – в Школе «Свободные мастерские» при ММСИ. С 2015 – мастер курса школы перформанса «Пырфыр» в Государственной галерее на Солянке. Участница многочисленных выставок и фестивалей в различных странах мира, в том числе Московской биеннале (2005, 2007, 2009), Пражской биеннале (2003), Биеннале в Салониках, Греция (2011), PERFORMA (2011), а также в Венецианской биеннале (2005) совместно с Программой «ESCAPE». Номинант премии Кандинского (2013,2015), премии Московской Биеннале (2015). Живёт и работает в Москве.
Мне посчастливилось выкрасть Лизу на несколько минут перед открытием сезона немецкого перформанса в Государственной галерее на Солянке. За этот короткий промежуток времени у нас получилась очень живая, интеллектуальная и насыщенная беседа.
Расскажите, пожалуйста, о себе. Как вы начали заниматься перформансами? И почему именно они?
Перформансистами не становятся, перфомансистами рождаются. Чем-то подобным я занималась с самого раннего детства. Играла в странные игры. В 5 лет учредила Общество мусорособирателей, в 6 издала словарь мата (но там было всё зашифровано), в 10 организовала Клуб Юных Соловьев-Разбойников, которые по вечерам пугали прохожих. Ещё я выпускала журналы с неприличным названием и газету, которая выходила 3 раза в день – с циклами развития бабочек. Дома у меня жили и плодились десятки разных животных – кошки-собаки, все виды грызунов и огромные летающие тараканы. Многие мои детские игры были близки к перформансам 70-ых. Например, я следила за прохожими. То же самое делал один из основателей перформанса Вито Аккончи, на выставке которого мы с вами сейчас находимся. Я воспринимала свои игры как миссию, хотела этим заниматься всю жизнь. Но тогда я не знала, что существует перформанс, «искусство жизни». Поэтому пришлось долго искать – сначала я писала стихи, песни, ездила по монастырям, занималась кукольным театром… По первому образованию я психотерапевт, психодраматист, мне всегда был интересен прежде всего человек. Попала в Мастерскую Паратеатральных форм, где как раз набирали экспериментальный курс художников, почти случайно, в качестве психолога, приехав на летнюю практику в Царское Село. Там тогда вовсю кипела авангардная жизнь – проходили международные фестивали современного искусства, театр синтеза и анимации «Интерстудио» ставил удивительные спектакли, но главное, конечно – меня поразили перформансы, это стало началом новой жизни. Меня сразу привлекла их экстравагантность и одновременно естественность, безыскусность. Своей необычностью они мне напомнили мои детские игры, искренностью и отношением к жизни как к искусству – психотерапию. Через год я неожиданно для самой себя сделала свой первый перформанс, он очень понравился мастеру курса Юрию Соболеву и сразу попал на выставку. Я стала членом арт-группы «Запасной выход», в которую входили ученики Соболева. Но параллельно работала над психологической диссертацией, посвящённой развивающему аспекту художественной провокации. Использовала метод включенного наблюдения. Это помогло мне потом на основе методов Юрия Соболева разработать своё психотерапевтическое направление.
С чем работает перформанс?
Перформанс, прежде всего, работает с границами – между разными видами искусств, жизнью и искусством, зрителем и художником. Но также с пространством, временем и телом. С тактильностью. И, конечно, как всё искусство – со смыслами.
Чем является перформанс именно для вас?
Для меня это всё – и образ жизни, и философия, и духовная практика, и искусство, и терапия, и профессия, и хобби. Я занимаюсь им комплексно, со всех сторон – как художник, теоретик, психолог и педагог, иногда даже как куратор.
На мой взгляд, основная цель перформанса – вызвать участие зрителя в происходящем и его эмоции. А какие эмоции это вызывает у вас как у художника?
Вызвать эмоцию – это скорее задача сериала или популярной музыки. Перформанс же – концептуальное искусство, «авангард авангарда», оно связано в первую очередь с выражением идеи, своей позиции, с цветом, формой. Но поскольку перформанс максимально приближен к жизни, это уже само по себе вызывает у зрителя эмоции, чаще всего, неоднозначные… Говоря языком моей диссертации, в основе перформанса всегда лежит вызов, провокация. Она бывает разных видов. Я обычно выбираю провокацию открытостью, бросая вызов самой себе. Чего я жду от зрителя? В перформансах, связанных с коммуникацией, наверное – взаимного внутреннего риска, открытости, обмена энергией. Ещё есть такое хорошее английское слово – ‘playfulness’ – наполненность игрой. Я интроверт, и любое публичное выступление для меня – стресс. В перформансе я создаю экстремальные для себя ситуации – испытываю страх, стеснение, неловкость – и тут же пытаюсь это преодолеть в совместном действии. Стараюсь сломать и свои, и зрительские ожидания и стереотипы. Это требует большой концентрации и отдачи. Поэтому перформансы я делаю нечасто и стараюсь их не повторять.
«Говоря языком моей диссертации, в основе перформанса всегда лежит вызов, провокация. Она бывает разных видов. Я обычно выбираю провокацию открытостью, бросая вызов самой себе»
Что вам больше всего нравится использовать в качестве инструмента для создания перформансов? С чем вы работаете в перформансе? Какую задачу ставите перед собой? На какие принципы опираетесь?
Я ставлю перед собой вполне утопическую задачу – войдя с помощью перформанса в близкий контакт с одним зрителем, стараюсь изменить систему. Для меня принципиально важно равенство позиций: я не доминирую и не воспитываю зрителя. Также я придерживаюсь золотого правила классического перформанса – «кусать только саму себя» – ни на кого не нападаю. Использую чаще всего минимальные средства – собственное тело и энергию, предпочитаю невербальный контакт вербальному. Люблю использовать игрушки и образы детства…
Вы участвуете в различных биеннале и арт-ярмарках как отечественного, так и зарубежного масштабов. Как вас принимает публика в различных странах? Есть ли разница между реакциями разных аудиторий? И какова реакция российской публики в частности?
Восприятие перформанса во многом зависит от общего уровня образования, знаний о современном искусстве. Сейчас такой большой разницы с Западом, как была, скажем, ещё 10 лет назад, уже нет. Особенно в Москве и больших городах, где есть Центры современного искусства. Везде есть люди, которые идут на контакт в перформансе, и есть более зажатые и тревожные, и я стараюсь их расшевелить. Первые нередко во время или после перформанса дарят мне подарки, всеми способами выражают свою поддержку, но были случаи, когда во время невиннейшего перформанса на меня плюнули, другой раз чуть не вывихнули мне руку. К сожалению, вторую категорию зрителей я чаще встречаю в России. Но может быть, просто я чаще выступаю здесь, чем заграницей.
Скажите, пожалуйста, а Россия является благодатной почвой для перформанса?
Еще какой благодатной! Весь мир помнит и ценит опыт первого исторического авангарда — акции русских футуристов, «Победу над Солнцем»… Но, думаю, не менее важно, что в России была сильна традиция юродства, одна из древних перформативных практик. В русских силён архетип Трикстера, покровительствующего перформансу. Они склонны к риску, безграничной игре, жертвенности. Но пока это, к сожалению, не отражается на количестве художников перформанса и специалистов по нему, хотя оно и растёт.
Будучи психологом, Вы ещё занимаетесь арт-терапией. Расскажите, что это такое?
Арт-терапия – очень широкое понятие. Почти такое же широкое, как перформанс. Так себя называют и психотерапевты различных направлений, использующих, скажем, рисование. И социальные художники, проводящие творческие занятия с какими-то группами населения (но это не совсем корректно). Я арт-терапевт в полном смысле этого слова – и сертифицированный психолог с соответствующей специализацией, и действующий художник, занимающийся перформансом. 11 лет я веду собственный проект, пограничный между перформансом и психотерапий под названием Performance Art Studio. Примерно 2 раза в год я собираю небольшую закрытую группу, мы знакомимся, я рассказываю об «искусстве действия» и его языке, после чего каждому даётся месяц на придумывание собственного, очень личного, перформанса. Я активно помогаю участникам в течение этого времени, после чего мы 2 полных выходных дня снова все встречаемся и показываем результат, каждый получает поддержку и обратную связь. И удивительный новый опыт.
«Перформанс научил меня существовать «здесь и сейчас», не загадывать»
Можете сказать, что искусство лечит?
Я не врач, я работаю со здоровыми людьми. Мы в этом проекте занимаемся экспериментами над собственной жизнью и сознанием, ищем новые источники творчества, часто сталкиваемся со своими страхами и скрытыми желаниями… Но часто после перформанса жизнь человека сильно меняется, иногда даже случаются чудеса – в том числе, и медицинские. Например, после последнего воркшопа, где многие поднимали тему продолжения рода, одна девушка с серьёзными детородными проблемами забеременела, а вторая, будучи одинокой до 37 лет, во время подготовки перформанса встретила свою половинку, с которой больше не расстаётся.
Какие у Вас планы на будущее?
Перформанс научил меня существовать «здесь и сейчас», не загадывать. Но всё же… Последние два года я неожиданно стала делать политические проекты. Я хотела бы продолжать удивлять прежде всего саму себя, открывать новые темы и возможности. Я не собираюсь никуда уезжать из России, хотелось бы что-то изменить здесь. И просто выжить… Надеюсь, что новый набор в школу перформанса даст свои результаты.
Автор: Ксения Оленина
Фото: Антон Андриенко, архивы Лизы Морозовой