Искусство тесно связано с «мировой идеей» и развитием технологий, но в XX веке эта идея укрепилась, зародив новые художественные формы и тенденции. Мировая идея включает в себя грандиозный исторический процесс развития и реализации возможностей[1]. Её плодами стали сюрреализм в Европе, конструктивизм в России, абстрактный экспрессионизм в Америке.
Многообразие течений и направлений в искусстве приводит к расширению термина «современное искусство». Термином «modern art» обозначали искусство середины XIX и XX веков, но к 1990 годам определения «modern art» стало недоставать, и некоторые произведения современного искусства не подпали под обозначение.
Впервые слово contemporary «современное» по отношению к искусству применила Розалинда Краусс[2].
Сontemporary art или актуальное искусство – противоречивое и мощное направление в современном мире. Глобализация и появление интернета превратили искусство в интенсивно развивающуюся отрасль, напрямую зависящую от аукционов.
В попытках понять и оценить contemporary art, многие испытывают неподдельное недоумение, созидая очередное творение художника. Несведущему человеку тяжело составить мнение о произведение искусства, многие работы наводят на мысль о нетрудоемком процессе создания и поверхностном отношении. Это пугает и отталкивает современного зрителя. Создавая иллюзию непроработанности, незавершенности, художник рискует остаться не постигнутым.
Это явление и отношение к нему общества вдумчиво и просто объяснил Виктор Исаакович Камянев[3]. «Что касается разговоров о смерти живописи – во многом здесь виноваты сами художники, безостановочно производящие тонны живописной продукции. Художники не спрашивают себя – добавит ли очередная картина что-то важное, не засорит ли она пространство ещё больше, что она – попытка движения, ответа на глубинные вопросы или просто продукт профессиональной жизнедеятельности? Да, поле живописи всё сужается, в ней уже очень много сказано – но тем интереснее задача художника. Задача, далеко выходящая за колористические рамки. Настоящей живописью, на мой взгляд, занимаются немногие, как немногие проявляют к ней интерес. Но это не делает ее маргинальным занятием, а напротив, превращает в искусство элитарное. В отличие от массовой культуры, которая предлагает человеку жить чужой (красивой) жизнью, настоящая живопись возвращает к себе, в чём, собственно, её главное предназначение».[4]
Вытягивая на полотно чувства, заставляя зрителя в первую очередь принять эмпирический аспект, художник придаёт смысл, казалось бы, несущественным вещам. Как можно оценить мир и эмоции, переполняющие нас, с помощью сочетания цветов, оттенков, преобразованных форм и геометрических фигур, новых композиционных решений?
Но чувства – загадка, человек посредством чувств, спрятанных глубоко в душе, томящихся в неволе, способен разглядеть творение, которое неподвластно пониманию.
В этом и состоит смысл работы художника – передать впечатления и чувства зрителю. Получается, художник заставляет нас с помощью искусства заглянуть вглубь себя и дать ответ, возможно, даже на тот вопрос, который ещё не звучал.
Попытка дать ответ на конкретный вопрос, превращая обыденность в увлекательное путешествие по глубинам сознания, полностью соответствует концепции Рене Магритта[5]. Он неустанно заставляет задуматься над природой чувств, соотношением карты и территории, объектом и образом, находящимся на полотне.
«Вероломство образов» принадлежит к раннему периоду творчества Магритта, картина написана в свойственном для него стиле. Идеальные линии, точно выверенные мазки и всего лишь один предмет, точнее образ предмета, и надпись, сделанная ровным каллиграфическим почерком. В картине нет загадки, двойного смысла, нарисованная трубка не может быть трубкой, которую можно потрогать. Исследованием соотношения слова и образа Рене Магритт увлёкся в конце 1920-х годов. Именно в это время рождается полотно «Вероломство образов». Слова и образы не взаимозаменяемы. Глубокая, проницательная мысль скрывается под слоем краски, изображенный предмет не является реальным. Но реальной является картина, демонстрирующая нереальный предмет.
«Знаменитая трубка. Как люди упрекали меня за это! И, тем не менее, может ли это быть трубкой? Нет, это всего лишь представление о ней, не так ли? Так что, если бы я написал: «Это трубка», я бы солгал!».[6]
Твердая незыблемая позиция, с легкостью представленная всему миру.
Многое вокруг ложь: слова, поступки, но не картина. Словно манифест «Вероломство образов» напоминает нам о действительности происходящего.
Существование картин, возможно, являлось единственной реальностью для художника. Доказательство существования собственной мысли, хоть и воплощенной с помощью бумаги и краски. Доказательство существования самого себя.
Волшебный мир, окутанный тайной и мистическими образами. Глубокая философская идея, скрываемая под слоем тысячи мазков мастера. Есть что-то сакральное в представлении мира, нереальность форм, уходящая в бесконечное пространство бытия. Сочетание обычных предметов при необычных обстоятельствах, словно вихрь образов проносящихся в голове, заставляют задуматься в реальности происходящего. Загадочная постановка в картинах, словно математическая задачка, решение которой лежит на поверхности, но никак не может прийти в голову.
Изучением и исследованием картины «Вероломство образов», и скрывающимся за ней философским смыслом увлекся французский философ, теоретик культуры Мишель Фуко[7]. Что привело его к написанию философского трактата «Это не трубка».
Это яркий пример того, как живопись и философия прекрасно гармонируют и создают новую почву для размышления людям, нуждающимся в новом взгляде на привычные вещи.
Но это не единственный пример взаимодействия искусства с миром академических знаний. Рудольф Арнхейм, профессор Гарварда, в 1954 году написал книгу «Искусство и визуальное восприятие». В этой книге описывается использование эмпирических данных: психологические эксперименты, достижения физиологии, психологии и педагогики. Арнхейм утверждал, что современному искусству присущи проблемы эстетического построения, философско-эстетические и проблемы психологии искусства. Всё это привело, по убеждению учёного, к кризису современного западного искусства.
Современное искусство способствует развитию многих отраслей жизни человека, несмотря на противоречивость и загадочный образ, что, безусловно, приводит к положительному эффекту, так как это та область взаимодействия над причиной и следствием, о которой можно бесконечно спорить, а, как известно, в споре рождается истина.
Автор: Раиса Ходус
На обложке: коллаж произведений Mark Rothko и Joan Mitchell
[1] Эти идеи можно почерпнуть из философии Гегеля, если вкратце, то см.: http://edusupport.ru/?statya=418 , http://www.myline.ru/cntnt/gegel.html.
[2] Terminal Iron Works: The Sculpture of David Smith (1971).
[3] Камянов В. Век ХХ как уходящая натура // http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1993/8/bookrev.html.
[4] Художественная традиция: между прошлым и будущим. «Круглый стол» редакции журнала «Наше наследие» // http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/7319.php.
[5] О Рене Магритте // http://smallbay.ru/magritte.html.
[6] «Это не трубка!», или «Вероломство образов» Рене Магрита // http://art.1001chudo.ru/belgium_2277.html.
[7] Фуко М. «Это не трубка» // http://www.e-reading.club/bookreader.php/95187/Fuko_-_Eto_ne_trubka.html.