В эпоху глобализации и возрастающей роли трансграничных потоков информации, массовой культуры проблема сохранения национальной идентичности представляет собой серьёзный вызов для многих современных государств. Однако для Франции задача сохранения культурно-цивилизационного своеобразия приобретает особое значение. Так, современная Франция представляет собой государство, этнический состав населения которого разнообразнее, чем в большей части стран Западной Европы. По данным национальной статистики, в 1999 году приблизительно 17 процентов граждан Франции, не достигших 18 лет, имели иностранное происхождение[1]. Неудивительно, что в настоящее время стране принадлежит рекорд по числу законодательных изменений в области регулирования миграционных потоков[2].
Однако события января 2015 года в редакции сатирического еженедельника Шарли Эбдо продемонстрировали, что понимание самими французами основных элементов национальной идентичности и путей её адаптации к новым реалиям находится в глубоком кризисе. Так, премьер-министр Мануэль Вальс прямо признал, что в стране имеет место «территориальный, социальный и этнический апартеид»[3]. Путь к пониманию существующих проблем лежит через изучение процесса формирования французской идентичности.
Отправной точкой становления французской нации явилось римское господство, важнейшим отражением которого стало создание корпуса писаного римского права. Кроме того, римское господство заложило основы современного французского языка на базе латыни, что существенно облегчило коммуникацию между представителями галльских племен, став одним из факторов объединения нации. К периоду римского господства относится и формирование единой дорожной сети, которая сходится в Париже[4]. Наконец, от могущественного Рима современная Франция унаследовала жёсткую централизацию управления, значительную роль государства в жизни страны[5]. Приход департаментов на смену существовавших ранее провинций ознаменовал собой переход от исторически сложившихся территориальных образований к административно созданным. Таким образом, всё более заметными становятся проявления принципа единого и неделимого государства, граждане которого равны вне зависимости от их веры и происхождения.
Существенный толчок становлению национальной идентичности дала Великая Французская революция, которая привела к значительным сменам в мировоззрении французов. В Декларации прав человека и гражданина прослеживается идея отказа от расовых, этнических и религиозных различий в определении понятия французского гражданства. Более того, вклад в этническое разнообразие внесло заявление революционеров, что любой иностранец, испытывающий притеснения по политическим или религиозным причинам, имеет право на французское гражданство[6].
Великая Французская революция оказала значительное влияние и на религиозное мировоззрение французов. Если события в Англии и Голландии, например, проходили под знамёнами трансформации католической религии, то во Франции имел место ярко выраженный антиклерикальный характер. Неслучайно, что Алексис де Токвиль понимал ликвидацию влияния церкви на общественную жизнь как «первейшее дело революции»[7]. Именно от бурных событий конца XVIII века произошёл принцип светскости французского государства, получивший окончательное закрепление в законе 1905 года об отделении церкви от государства. В последние годы корпус французского права был дополнен нормами, запрещающими публичное ношение символов той или иной религии[8]. Несмотря на то, что данный закон в равной степени относился к христианам, иудеям, буддистам и мусульманам, наибольшее его неприятие продемонстрировали именно сторонники ислама.
Особую актуальность проблеме взаимодействия государства и мусульман во Франции придаёт тот факт, что ислам в настоящее время занимает второе место по числу верующих в стране. Такое обстоятельство не могло не оказать существенное влияние на традиционные механизмы интеграции иммигрантов во французское общество. Изначально государство придерживалось принципа ассимиляции. Это выражалось, например, в единстве учебных материалов, как в метрополии, так и в колониальных владениях. И французы, и африканцы, и арабы начинали учиться читать и писать с фразы: «Наши предки были галлы»[9]. Французские школьные учебники периода Третьей республики показывают французскую нацию, как существующую с давних времен, а национальная и этническая неоднородность французского общества характеризуется как идеальное сочетание латинского, германского и кельтского начал[10].
Однако выходцам из стран Магриба, составляющим наибольшую долю во входящих миграционных потоках, традиционно свойственен коллективизм, лояльность малому коллективу, общине. Важно также отметить и то, что французская Конституция признаёт только одно сообщество – национальное, а единственным носителем прав является индивидуум[11]. Поэтому институционализация иммигрантских общин не допускается, между иммигрантом и государством существует прямая связь. Франция рассматривает участие иммигранта в общине лишь этапом, подготавливающим последнего ко вхождению в общество.
Примечательно также и наличие в среде мусульманской молодёжи противоречий по отношению к интеграции в общество. Второе поколение выходцев из Магриба чувствует себя французами и готово присоединиться к французскому обществу. Однако их молодость совпала с кризисом в экономике. Так, среди лиц, никогда ранее не работавших, во Франции десятую часть составляют иммигранты и иностранцы[12]. Испытывая на себе влияние высокого уровня безработицы (около 10,3 %[13]), иммигранты замыкаются в общинах, отторгая традиционные европейские ценности. Многие специалисты указывают на нарастающие процессы «реисламизации» мигрантов второго поколения[14]. Очевидной становится развивающаяся обособленность мусульманских общин во Франции.
Примером этого может служить положение мусульман на рынке труда. Многие представители магрибинской молодёжи связывают свои неудачи на рынке труда именно с этническими предрассудками коренных французов[15]. Такие настроения порождают фрустрацию, девальвируют ценности образования и социализации, способствуют консервации и замыканию иммигрантских групп. А. Жазули отмечает, что молодой дипломированный безработный, живущий в пригороде, усиливает этот эффект, являясь своего рода символом[16]. Именно таким путем формируются закрытые иммиграционные сообщества, где уровень жизни заметно ниже среднего, сочетаясь с высоким уровнем преступности и безработицы.
В этих условиях государство вынуждено модифицировать свою иммиграционную политику. Выражением новых взглядов явился доклад Высшего совета по интеграции мигрантов в 2003 году, в котором постулировалось, что от мигрантов не требуется культурной ассимиляции, достаточной признана политическая интеграция, выраженная в обязательстве уважать законы Франции[17]. Вместе с тем, за новыми гражданами сохраняется право на приверженность собственной культуре. Единственным условием является её способность сочетаться с французской и образовать взаимно обогащающий симбиоз[18].
Примечательно также, что, исходя из принципа равенства граждан перед законом, государство игнорирует иностранное происхождение в отношениях с иммигрантами. По официальным данным, 5% граждан Франции в возрасте от 18 до 50 лет имеет двойное гражданство[19]. Более того, на законодательном уровне запрещается интересоваться национальностью человека при приёме на работу или при взаимодействии с государственными органами. Вопросы о национальности и вероисповедании исключены из переписных листов и иных опросов[20].
На фоне этих тенденций примечательны результаты опросов, проведённых Институтом миграционной политики. По их итогам было выявлено, что 51% процент иммигрантов рассматривают Францию как свою родину, но из них только 25 % ощущают свою принадлежность к французской нации[21]. Такие цифры свидетельствуют о недостаточности связей иммигрантов с французским обществом.
Наконец, во Франции существуют арабская и еврейские общины, одновременно являющиеся одними из самых крупных в Европе. Примечательно, что по численности евреев-сефардов Франция уступает лишь Израилю. Кроме того, важно принимать во внимание и факт наличия так называемых «харки». Они представляют собой алжирцев, которые в период войны страны за независимость приняли сторону Франции и сражались за её интересы. После Эвианских соглашений, предоставивших Алжиру право на самоопределение, харки были вынуждены массово покинуть свою родину, отправившись в бывшую метрополию. В настоящее время их потомки, проживающие во Франции, ощущают себя преданными из-за возросшего негативного отношения к арабам со стороны местного населения. Вдобавок, после потери Алжира во Францию хлынули массы так называемых «черноногих», то есть французов, ранее проживавших в Алжире. Генерал де Голль для них был символом предательства, они считали, что он принёс интересы Франции в жертву. Также у «черноногих» и их современных потомков сохраняется ненависть к арабам, поскольку, на их взгляд, арабы заставили их бросить всё и покинуть свою родину в Алжире[22]. Иными словами, в современном французском обществе существуют некоторые глубокие противоречия, осложняющие поиск решения этнических проблем.
Итак, современная Франция переживает кризис национальной идентичности. Если раньше вновь прибывшие иммигранты с лёгкостью включались во французское общество путём ассимиляции, то теперь это осложняется проблемами несоответствия культурных, религиозных и даже ценностных установок коренных французов и исламских мигрантов, составляющих большинство среди лиц, получающих французское гражданство. К сожалению, трагедия Шарли Эбдо только подтвердила истинность этих слов.
Автор: Антон Скулкин
[1] Tribalat M. Les concentrations ethniques en France // http://www.societe-de-strategie.asso.fr/pdf/agir28txt4.pdf. P.3.
[2] Cornuau F., Dunezat X. L’immigration en France: concepts, contoures et politiques // http://eps.revues.org/3330.
[3] Manuel Valls évoque «un apartheid territorial, social, ethnique» en France // http://www.lemonde.fr/politique/article/2015/01/20/pour-manuel-valls-il-existe-un-apartheid-territorial-social-ethnique-en-france_4559714_823448.html.
[4] Рубинский Ю.И. Франция. Время Саркози. Серия «Лица современной политики». М., 2011. ,С.165.
[5] Там же. С..167.
[6] Там же. С. 166.
[7] Токвиль А. Старый порядок и революция. СПб, 2008. С. 18-19.
[8] Франция. В поисках новых путей / под ред. Ю.И. Рубинского. С. 48-49.
[9] Там же. С.30-31.
[10]Ле Коадик Р. Во Франции нет меньшинств // http://hal.archives-ouvertes.fr/docs/00/87/26/99/PDF/Minorites.pdf.
[11] Конституция Франции // http://worldconstitutions.ru/archives/138.
[12] Tableaux de l’économie française 2015. P. 39.
[13] Там же. P. 15.
[14] Там же. P. 84.
[15] Деминцева Е. Быть «арабом» во Франции. М., 2008. С. 137.
[16] Цит. по: Деминцева Е. Указ. Соч. С.136.
[17] Современная Франция: Сборник обзоров и рефератов / отв.ред. Нарочницкая Е.А. М., РАН ИНИОН, 2006. С. 80.
[18] Рубинский Ю.И. Указ. Соч. С.184.
[19] Прокофьев В. Право крови и почвы// Российская газета 31.03. 2014. №72 (6344). С. 12.
[21] Simon P. French National Identity and Integration: Who Belongs to the National Community? // Institut National d’études démographique, 2012. P.7.
[22] Несбывшаяся мечта «черноногих» французов // http://www.vokrugsveta.ru/telegraph/history/761/.