В минувшие выходные в рамках American Arthouse Film Festival был показан фильм Трэвиса Уилкерсона «Думал ли ты, кто стрелял из ружья?», документальная картина об угнетении афроамериканского населения США в первой половине XX века. Главная цель фильма – показать, что одна из самых нелицеприятных сторон американской истории состоит из вполне конкретных имен.

У Трэвиса Уилкерсона был прадед, С.И. Бранч, – жуткий расист, убивший афроамериканца Билла Спэна в 1946-м году. Уилкерсон, задетый за живое этой историей, ставит перед собой цель разузнать, что случилось на самом деле, и что стало с семьей убитого. Он едет в городок, где тогда жила его семья, связывается со своими родственниками, разговаривает с жителями, копается в архивах. В распоряжении самого Уилкерсона — только семейные пленочные видеозаписи, на которых С.И. Бранч щеголяет в шляпе-федоре и выглядит, как абсолютный хозяин жизни.

Уилкерсон вооружается камерой и едет расследовать. Весь фильм – монолог режиссера, перемежающийся редкими рассказами людей.

Конкретных и ясных выводов в фильме нет: только три разные версии причин убийства и отсутствие каких-либо следов семьи убитого. Главная загадка не раскрыта, документальность фильма тоже под вопросом: все рассказано самим режиссером и, скорее, представляет его точку зрения и эмоции по поводу произошедшего.

При этом абсолютное сокровище фильма – контекст. Из всей кучи разрозненных рассказов, писем и ситуаций четко прорисовывается атмосфера и уклад жизни маленьких американских городков 30-40-х гг. Есть замечательное интервью пожилого Эда Вона, который не говорит ничего по существу вопроса, но зато много рассказывает о своем детстве и отрочестве. Он рассказывает о больнице, в которой лечили черное население. Врачи беспробудно пьянствовали, операции мог проводить, кто угодно, включая уборщика, надлежащего образования не было ни у кого, все «учились» прямо в процессе.

Уилкерсон включает историю маленького города в большую историю: рассказывает о деятельности Розы Паркс до того, как она стала известной, а также едет искать свою тетку в лагерь националистов, тем самым давая понять, что такие люди, которые безудержно пользовались своими привилегиями в сороковые, существуют до сих пор.

Говорить о таких вещах на примерах историй конкретных людей – всегда выигрышный вариант. К тому же, сама идея фильма – возвращение имен – требует только такого подхода. Однако при всей значимости темы фильм снят так, что практически все режиссерские приёмы добавляют неоднозначности и заставляют сомневаться, хороший это фильм или нет?

Первый сомнительный момент – слишком претенциозный и драматичный закадровый голос режиссера. Он старается нагнетать и драматизировать то, что в дополнительной драме и не нуждается. «Вы думаете, это будет история о белом спасителе? Нет, это будет история о белом кошмаре». Кричащие формулировки и истеричный тон повествования вызывают обратную реакцию, и вполне возможно, что зритель будет не вникать в историю, а пытаться всячески оградиться от такого неприкрытого манипулирования своими чувствами. Факты и истории говорят сами за себя. Драматичное комментирование каждой детали затмевает высказанное вполне ясно. Зритель не дурак, сам поймет.

«Вы думаете, это будет история о белом спасителе?
Нет, это будет история о белом кошмаре»

Кроме того, фильм изобилует визуальными приемами. Например, едет Уилкерсон по трассе в очередной городок, и весь кадр окрашен в багровый цвет: небо кровавое, деревья кровавые, трасса будто в крови. Или кадры, инвертированные в негатив (а поверх окрашенные кровавым). Подобное психологическое давление выглядит искусственным и чересчур гипертрофированным, хочется не задуматься над тем, о чем режиссер рассказывает, а закрыться от такой экспансивной агрессии невербальных символов.

Есть в фильме один прием, о котором хотелось бы сказать отдельно. Несколько раз за фильм повествование прерывается, загорается кричаще-белый экран, и начинается песня Жанель Монэ и Wondaland “Hell You Talmbout”. В этой песне под ритмичные удары громкие голоса выкрикивают имена и фразу “Say his name” («Произнеси его имя»). На экране тем временем в режиме караоке появляются слова песни. С одной стороны, это еще один раздражающий элемент фильма, но с другой – это именно то, что нужно для раскрытия темы возвращения имен. История стирает этих людей со своих страниц, тысячи гибнут от неоправданной жестокости, а все, что от этого остается, – коллективная амнезия. В этом случае агрессия, напористость и громкость выкрикивания имен тех, кто стал жертвой очередного доминантного бешенства привилегированных, оказались очень к месту.

Растрясти зрителя, прокричать ему в уши, ударить ему в глаза ярким экраном – именно так режиссер обвиняет своего белого зрителя – а он уверен, что ответственность за убитых лежит не только на убийцах, которые спустили курок, но и на всей привилегированной массе в целом. В том числе, и на нем самом. Так кто же все-таки стрелял из ружья?

Автор: Анна Толстикова