В Петербурге завершился четвертый Летний фестиваль искусств «Точка доступа», представляющий зрителям спектакли в нетеатральных пространствах. В программе этого года – девять спектаклей от режиссеров и театральных компаний из Австралии, Германии, Ирана, Швейцарии и России, среди площадок – теплоход, парк, форт, отель, вокзал и другие. THE WALL рассказывает о том, как и зачем театр сегодня «выходит в свет», сталкивает пространства и культуры и конструирует новые мифологии.  

История

Появление три года назад междисциплинарного фестиваля, исследующего городское пространство инструментами современного искусства, казалось если не очевидным, то, по крайней мере, логичным. Вслед за специальной программой фестиваля «Территория» («Живые пространства») «Точка доступа» зафиксировала значимость театра, преодолевающего – физически и психологически – свои границы. Фестиваль сегодня – это масштабный захват Петербурга, спектакли для разновозрастной аудитории, неодинаково вовлеченной в театральный процесс.

Абстрактную аксиому современного театра – поиск новых средств самовыражения и мест контакта со зрителем – фестиваль облекает в зримую, материальную форму спектаклей, перформансов и инсталляций. В этом году за междисциплинарность отвечала многоплановая образовательная программа – лекции и семинары специалистов из России, Франции, Уэльса и Ирана; режиссерская лаборатория «Культурный герой XXI века» и показ эскизов по её итогам совместно с библиотекой Алвара Аалто в Выборге.

Собственная программа

…еще до старта потеряла хэдлайнера – «Маленькие ночи» (реж. Али Асгар Дашти; Иран). Вместо него команда экстренно подготовила и ввела спектакль «Железную дорогу построили, и стало удобно» – бенефис актрисы Тегеранского театра Рамоны Шах, вдохновительницы русско-иранского театрального сотрудничества и ведущей мастер-классов образовательной программы. Монтаж культурных традиций, рассуждений о глобальных процессах и во многом автобиографичной истории главной героини можно уверенно назвать удачным экспериментом, особенно с учетом обстоятельств выпуска.

«Железную дорогу построили, и стало удобно». Фото: Полина Назарова

Интернациональные команды создали и два других спектакля собственной программы фестиваля, очень разные по настроению и эстетике, – «Санкт-Петербург вне себя« (швейцарец Мартин Шик в роли режиссера и Анна Ильдатова в роли драматурга) и «Марат/Сад» (Йозуа Рёзинг, режиссер, – Германия, Владимир Раннев, композитор, и Сергей Илларионов, художник, – Россия)..

«Марат/Сад» – постановка пьесы немецкого драматурга Петера Вайса, сделанная в духе площадного (уличного) театра: экзальтация, широкие жесты без подробного психологизма, лаконичные костюмы и громкая музыка. Формальное решение подсказано местом действия – пространством торгового центра. Артистам, перемещающимся по этажам и эскалаторам, необходимо буквально докричаться до зрителей на галереях и рассказать свою историю.

История следующая: маркиз де Сад, удалившись в клинику для душевнобольных, ставит с пациентами спектакль о последних днях жизни Жана-Поля Марата. «Спектакль в спектакле» сталкивает скепсис де Сада и революционный пыл Марата, а Рёзинг ставит своей задачей столкнуть не только точки зрения, но времена и культуры. Режиссер предоставляет моллу новую революцию, одновременно и упраздняющую, и подчеркивающую социальное и экономическое неравенство. За время спектакля можно сделать и другие наблюдения – например, по ночам на фудкорте ремонтируют потолок, в кафе на первом этаже моют кофемашину, а спектакль смотрят еще несколько десятков человек, помимо зрителей – уборщицы, охранники, продавцы, и их передвижения складываются в отдельное театральное действо.

«Марат / Сад». Фото: Полина Назарова

Короче, уследить за происходящим на «сценах» тяжело – не столько потому, что утомляет и смешит нехитрый рифмованный текст (никаких претензий к Петеру Вайсу!), сколько потому, что акустика места съедает большую часть звука. Зрители быстро устают и скорее воспринимают спектакль как аттракцион – с танцами под диско 80-х и легкими переживаниями за судьбу Марата, о смерти которого, впрочем, всё равно известно заранее. Добавляя смысловую нагрузку, место одновременно мешает и оказавшимся в замешательстве зрителям, и создателям спектакля, вынужденным прибегать к вульгарности, чтобы перекричать визуальный шум бутиков и рекламных плакатов.

Иначе использует пространство «Санкт-Петербург вне себя» – экскурсия по рекам и каналам вполне в духе города; заманчивые предложения «покататься на теплоходике» позиционируются как гвоздь местной культурной программы. Мартин Шик предлагает авторский вариант обзора достопримечательностей: на «декорации» центральных районов города накладывается история Манхэттена, в которой заменены только названия зданий, памятников и округов: «Диво-остров» на Крестовском – «Луна-парк», «Лахта-центр» – «Эмпайр Стейт Билдинг», «Заячий остров» – «Кони Айленд» и так далее.

«Петербург вне себя». Фото: Ульяна Маханова

«Ретроактивный манифест Васильевского острова» по адаптированной книге американца Рема Колахаса «New York Delirious» – не менее амбициозный проект, чем «северная столица» или «Большое Яблоко». Консервативное пространство центрального района города, музея под открытым небом, сопротивляется даже менее радикальным интервенциям, не говоря уже о попытках перерассказать местную историю легендами американского мегаполиса. 

…женщины в возрасте, реальные экскурсоводы, сражаются со сложным текстом Колхаса и бойко читают поэтов «Золотого века»; молодые артисты, воспроизводящие избыточный досуг буржуазии (пышки, крем от загара, караоке, интерактивы), стесняются слов типа «коитус» и «гомосексуальный»… и, очевидно, в споре проигрывают

Спор пространств провоцирует столкновение двух культур на конкретном примере: женщины в возрасте, реальные экскурсоводы, сражаются со сложным текстом Колхаса и бойко читают поэтов «Золотого века»; молодые артисты, воспроизводящие избыточный досуг буржуазии (пышки, крем от загара, караоке, интерактивы), стесняются слов типа «коитус» и «гомосексуальный», в принципе довольно неуверенно чувствуют себя перед публикой и, очевидно, в споре проигрывают. Хочется увидеть спектакль в следующем году – обновленный, доработанный и более уверенный. А лучше – целый сериал о «городах вне себя» вместо привычного круиза по Волге. С караоке.

Тем более, что у фестиваля уже есть один успешный проект – это «Разговоры беженцев» Константина Учителя (в 2016-ом году спектакль был впервые показан на «Точке доступа», а год спустя был отобран для участия в «Золотой маске» в номинации «Эксперимент»). Променад по Финляндскому вокзалу и прилегающим территориям, агрессивно-афористичный стендап Бертольда Брехта, разбитый по репликам, харизматичные актеры и возможность покушать во время действия – вот формула успеха «Разговоров».

По сюжету (если так можно назвать скупое действие и лаконичные авторские ремарки) двое немецких эмигрантов (с именами, но без четко очерченных характеров) коротают время на вокзале в Хельсинки и ведут диалоги, как Платон и Сократ – только на равных и на более животрепещущие темы. Текст Брехта укорочен и смонтирован, но заметит это только большой любитель или специалист; все остальные будут увлечены перемещениями по вокзальным помещениям, поиском актеров в толпе и наблюдениями за реакцией случайных свидетелей на рассуждения о деспотичности нынешнего режима и беготню тридцати человек по лестнице до столовой и обратно.

О пьесе можно (и хочется) говорить меньше – Брехт действительно пишет о неустаревающих проблемах общества, государства и отдельного человека; но его рассуждениям уже восемьдесят лет, и они явно не относятся к категории вечных истин, которые не могут и не должны быть переосмыслен

Вообще о форме можно сказать гораздо больше, чем о содержании. Например, о том, какие доверительные отношения актеры выстраивают со зрителем, или о том, как спектакль существует на разломе общественного и личного пространства, или о том, что подслушивать (даже через наушники) и чувствовать себя посвященным в некую тайну просто интереснее, чем смотреть или слушать вместе со всеми. О пьесе можно (и хочется) говорить меньше – Брехт действительно пишет о неустаревающих проблемах общества, государства и отдельного человека; но его рассуждениям уже восемьдесят лет, и они явно не относятся к категории вечных истин, которые не могут и не должны быть переосмыслены. Зритель может, таким образом, пойти по одному из двух путей – сосредоточиться на переживании спектакля именно как действия и отвлечься от содержательной части или сконцентрироваться на тексте, разламывая и переосмысляя его самостоятельно.

Гастрольная программа

Есть участники различных фестивалей и среди блока гастрольной программы. Это, в первую очередь, «Трёхгоршковая опера» (2016, ориг. Chamber Pot Opera) австралийской театральной компании Bontom, высоко оцененная на родине и показанная в прошлом году на крупнейшем фестивале искусств Edinburgh Festival Fringe.

«Трехгоршковая опера». Фото: Полина Назарова

Место действия спектакля резко контрастирует с воспоминаниями о роскошном здании Сиднейской оперы. «Трёхгоршковая опера» играется в уборной элитного отеля для пятнадцати-двадцати зрителей, вместо оркестровой ямы – синтезатор в углу, вместо роскошной бутафории – косметика, бутылка шампанского и мыльные пузыри (как тебе такое, Большой?). Известные («заезженные») арии-дуэты-терцеты Моцарта, Бизе и других, извлеченные из «своих» опер, выступают как маркеры жанра и тематики – разнообразные душевные терзания, боль, любовь. В коллаж из узнаваемых деталей органично вписываются харизматичные живые актрисы, энергетика которых заполняет все пространство спектакля и включает зрителей даже в ту незатейливую схематичную историю, которая составляет сюжет «Трехгоршковой оперы» (случайная встреча, личные драмы, взаимная помощь). Заканчивается трагикомедийная история, конечно, хэппи-эндом и жизнеутверждающим терцетом о благосклонности природы к желаниям человека – опера остается оперой и в Австралии, и в уборной.    

Гастролёры из России – «Музей инопланетного вторжения» (2016) «Театра взаимных действий» (Москва; Ксения Перетрухина, Лёша Лобанов, Шифра Каждан) и «Время роста деревьев» (реж. Регина Саттарова, драматург Михаил Дурненков) казанской творческой лаборатории «Угол».

«Музей инопланетного вторжения». Фото: Полина Назарова

Создатели «Музея…» кропотливо воспроизводят свидетельства фантастических событий – контакта землян из Томска с пришельцами в 80-е годы. Жителям столицы, если спектакль будет показан снова, категорически рекомендовано его увидеть. Спектакль, занимающий пограничное положение между документалистикой и полетом фантазии, почти детской непосредственностью и ученой серьезностью покорил не только публику, но и серьезных критиков. Например, в прошлом сезоне «Музей…» был отобран для участия в московском фестивале Нового Европейского Театра (NET).

С одним из проектов лаборатории «Угол» зрители могли познакомиться уже в этом году в рамках другого фестиваля – во внеконкурсную программу «Золотой маски-2018» вошел казанский спектакль Всеволода Лисовского «Индивиды и атомарные предложения».

Спектакль устроен как экскурсия по некоторому предельно условному пространству (городу? району? музею?), которая, по большому счету, и не происходит. На фоне коллажа из фрагментарных математических, лингвистических и философских рассуждений проступает личная история несчастно влюбленного экскурсовода Николая, остроумно рассказанная драматургом проекта, Михаилом Дурненковым. Заканчивается история чем-то вроде морали – артисты, окружив зрителей, призывают их смотреть друг на друга внимательнее и поверить: через эту точку пространства (заросшую полянку Шуваловского парка) однажды пройдут все известные им люди.

«Время роста деревьев». Фото: Ульяна Маханова

«Время роста деревьев» балансирует между «старым» и «новым» пространствами – жилым районом в новостройках-муравейниках и почти сельской местностью с низкими дачами и неухоженными хрущевками. Передвижения и расположение артистов привлекает внимание зрителей к заброшенным и бесполезным объектам, которые в обычной жизни принято не замечать – пожарный пруд, забор между травой и травой, недостроенный дом. Присутствие людей оживляет эти места и придает им смысл; они одновременно ценны сами по себе (как вещи, имевшие историю, но утратившие её) и зависимы от человека, который волен заставить их обозначать то, что ему захочется – зал суда, детский дом, главную площадь города.

Это и есть сайт-специфик – но несколько иной, чем в случае с экскурсией по Петербургу-Манхэттену. Мартин Шик получает готовый продукт, ему не нужно сооружать Петербург (он даже не утруждает себя тем, чтобы приводить подробности истории отдельных достопримечательностей – предполагается, что зритель (у)знает все сам). Регина Саттарова работает с пустым пространством, заключающем в себе и простоту – открытость, и сложность – надо не деконструировать, а производить. Отсюда и заключительная мысль – любое пространство можно сделать видимым и осмысленным, достаточно только проявить немного фантазии.

Будущее

Сайт-специфик, в котором пространства и смыслы отталкивают друг друга («СПб вне себя») и прокравшийся программу спектакль, для которого место имеет минимальное значение (Questioning/Кто ты?*), демократичные («Разговоры беженцев», «Время…») и дорогие («Безликие») проекты; великолепные эксперименты («Музей…») и работы в «старой эстетике» («Марат/Сад»); исследования классических текстов («Вишневый сад. Тишина») и поиски новых путей развития (лаборатория «Культурный герой XXI века»). В пятый, юбилейный год, «Точка доступа» войдет с багажом из полусотни спектаклей-участников и десятка проектов разных форматов от кинопоказов до конференций. По тому, какой популярностью пользуются интерактивность, иммерсивность, квесты и променады, понятно, что ни зрители, ни собственно театра будущего без них не обойдутся. А в ожидании этого будущего можно исследовать соседний подъезд и поставить спектакль у себя в квартире. Или просто сходить в театр.

Автор: Ульяна Маханова