Алиса Йоффе о бессмысленности искусства, Дэвиде Линче, космосе и о том, почему слезы — это дерьмо из глаз.

Алиса Йоффе рисует женщин с мужским половым органом, носит в нагрудном кармане пиджака черное сердечко, чтобы признаваться в любви, пишет картины на айфоне и танцует, даже если нет музыки. Мы встретились с Алисой на пресс-показе Cosmoscow. Через несколько часов Алиса узнает, что её выставка от галереи Artwin стала лучшим стендом на ярмарке, но пока она стоит у павильона ГУМ-Red-Line и пишет широкой малярной кистью на стене: Alisa Yoffe. То же написано на её кроссовках и штанах. Она заканчивает, и мы отправляемся беседовать.  

В этом апреле на Артгиде вышел материал, в котором вы рассказываете, как выжить в Третьяковской галерее. Можете дать несколько советов, как выжить на Cosmoscow?

Коллаборировать, общаться. Ярмарка — это такое место, куда люди приносят свой стафф, свои вещи, свои идеи и продают их. 

Здесь обмениваются искусством. Тем, что совершенно непрактично и не имеет смысла, как и жизнь человека. У искусства нет конечной цели, поэтому оно и влечет тех, кто удовлетворил свои основные биологические потребности. Потому что у таких людей есть время, чтобы задуматься, что же такое жизнь. А жизнь такая же бессмысленная. Поэтому в искусстве можно найти отдушину. В этом его важная культурная и терапевтическая роль. 

В то же время это идеи, которые нарушают нашу привычную логику. Ты приходишь на выставку, видишь то, что не подчиняется никаким физическим явлениям и вообще безосновательно. Такой праздник бессмыслицы. Поэтому по Cosmoscow нужно просто передвигаться по принципу номада, то есть такому кочевому: просто переходить от одного павильона к другому, смотреть, думать. Попытаться увидеть все и представить картину в общем — вот тоже хорошая задача для мозга. Это такой интеллектуальный трип. 

Одна из ваших выставок называлась «Я хочу есть твоим ртом». Отсылка к Линчу и к его приквелу к Твин Пикс, так? Насколько сильно кинематограф, и Линч в частности, влияет на ваше искусство? 

Создавая что-то, надо сделать шаг в пропасть, столкнуться с неизвестным, потому что только так можно сделать что-то новое. Новое не как тренд, а как корабль Арго, например, когда ты меняешь что-то. Или как мутация клеток, ведь за миллионы лет все так трансформировалось, изменилось. Ну а кто-то вымер. Мне кажется, тут очень важна физиология, и у Линча как раз метафизика сочетается с физиологическим: с убийством, со страстью. Это так сильно воздействует на зрителя, потому что он великолепный колорист. Более того, Линч еще и музыкант, поэтому он хорошо понимает, как нужно музыкально сопровождать свои фильмы.

Линч вдохновляет. Одно время мы вместе с фотографом Игорем Мухиным постоянно пересматривали все его фильмы. Тогда мне и жить хотелось в духе Линча. Получилась очень хорошая вечеринка длиной в несколько лет, но закончилось все испорченным здоровьем. А потом  об этом вышла книга Игоря Мухина “Богема”, и на следующей триеннале мы будем делать из нее большой видеофильм.

Насколько работы и их названия у вас соотносятся?

Мне нравится оставлять щель между названием и объектом. Мы никогда не сможем точно описать то, что мы видим. Да и в принципе я считаю, что вообще весь мир внутри нас. Ещё и многое зависит от физического состояния: я не пью, не курю, не употребляю никаких наркотиков, и поэтому у меня куча энергии, чтобы танцевать. А человек танцующий — это сверхчеловек. Поэтому если ты в плохом физическом состоянии, то ты и воспринимать будешь все негативно. Если тебе хорошо, то твой мир окрашивается яркими красками. Поэтому мне нравится называть работы именами, которые имеют дистанцию. 

А что это дает? Вы так оставляете больше пространства для зрительской интерпретации?

Да. Потому что описать работу просто невозможно. В искусстве в принципе нужно чувствовать, а не говорить. Его надо познавать. Говорить можно только постфактум, а не во время знакомства.

В одном из ваших интервью вы сказали: «Рынок искусства – структура очень сильная и опасная». Тогда какие чувства вы испытываете, выставляясь на Cosmoscow, мероприятии международного уровня, одна из целей которого – продажи?

Сегодня я поставила шах и мат. Как-то у меня была персональная выставка в Рихтере, посвященная копиям с работ в Третьяковской галерее. Я рисовала на айфон, и это была очень интересная практика. Так вот, в Рихтере я посмотрела все журналы, которые только можно было посмотреть, и поняла, как презентуется визуальная информация. Зачастую ты видишь на странице одного человека в одежде, а по соседству или прям поверх него написано имя. И это имя производителя одежды. И тогда я подумала: а почему бы мне свое имя не написать, как производителя своей же живописи и только это и оставить. Это же нарисовано. Я применила коммерческий метод, и тут-то всё и сомкнулось. Такой же ход, который применяют галереи: они приезжают, показывают своё имя и имя художника. А я просто написала своё имя большими буквами и, таким образом, создала свой стенд, но за аренду не плачу. Можно это рассматривать с точки зрения каких-то стратегических бизнес-ходов: смотрите, как мне удалось всех обвести вокруг пальца, я как Остап Бендер. А с другой стороны,  мне кажется, что так я фокусирую взгляд зрителя на современной эстетике, на том, как мы воспринимаем визуальные образы.

Расскажите о вашей выставке для Cosmoscow.

В Cosmoscow я участвую от галереи Artwin. Выставка состоит из работ, нарисованных на айфоне. Я часто делаю на нем скетчи, работаю со шрифтами и эмодзи. Вы, например, присылаете мне сердечко, а получаете в ответ нарисованный смайлик. Мне кажется, это хорошее упражнение для руки и для мозга. Мне нравится придумывать, а как бы я могла в тысячный раз иначе нарисовать сердечко или смайлик. Такие работы делались очень быстро, но потом я переносила их на холст через проектор, где я уже задерживала дыхание, чтобы ровно провести линию. Я использовала очень большую кисть и акриловую краску с медиумами. Она была очень густая и растекалась, а мне нужно было удержать эту каплю, чтобы не выйти за линию, которую создает луч проектора. И от напряжения я каждый раз задерживала дыхание и создавала такой кислородный голод. По окончанию я чувствовала, что перенесла стресс. 

Скетчи были быстрыми и эмоциональными. Там есть работа, где у меня текут слезы, и я назвала ее “Куски дерьма из моих глаз”, потому что я была очень недовольна тем, что я плачу. Ведь слезы — это эмоциональный тупик, когда мозг не может решить задачу. Я подумала: ну раз уж я плачу, то попробую это зафиксировать. 

На ярмарке вы участвуете в коллективном проекте от ГУМ-Red-Line, посвящённом космической теме.  А что слово «космос» значит для вас?

Хм. Космос, ну это, очевидно, название из астрофизики. Мне, кажется, он стимулирует производство новых материалов, что очень важно для меня, как для художника. Космос — это то, откуда мы появились. Большой взрыв, определённые атмосферные условия и миллиарды лет сформировали то, что мы сейчас из себя представляем. Мы можем изобретать айфоны, выводить спутники и связываться друг с другом, будучи в разных частях этой круглой планеты Земля. Космос — это еще и мы. Он внутри нас. И мы не можем его контролировать, как и тот космос, который нас окружает. На самом деле, это тема для очень большого разговора. 

Автор: Злата Лиман
Фото: Александра Карташова