Институт исследования и развития стрит-арта появился в Петербурге в июне 2016 года и сразу стал активным участником культурной жизни города.

Мы встретились с Альбиной Мотор, куратором и одним из основателей института, и Марией Удовыдченко, куратором образовательных программ, и поговорили о том, зачем был создан Институт и почему уличное искусство – это важно.

Кристина Вронская, Альбина Мотор, Мария Удовыдченко

Чем занимается Институт стрит-арта?

Альбина: Мы занимаемся исследованием и развитием идей. Когда мы с Полиной Еж и Михаилом Астаховым (ныне со-основатели Института – прим. автора) работали в Музее уличного искусства, мы организовывали образовательные программы, выставки, создавали резиденцию для художников. Сегодня мы продолжаем развивать интересные для нас направления, но уже не привязываемся к определенному месту, а стараемся мыслить стрит-арт масштабно, во всем его многообразии, анализируем текущую ситуацию в России и мире.

В Институте существует несколько направлений. Первое – «просветительское» – основывается на изучении и исследовании уличного искусства. Так с января этого года мы запустили цикл тематических встреч-дискуссий «Эстетика противостояния. Конфликт как движущая сила уличного искусства». Каждая встреча посвящена одной из граней «конфликта», рождающих напряжение внутри стрит-арт сообщества. (Подробнее о цикле на официальном сайте Института – прим. автора). По нашей инициативе на Факультете искусств СПбГУ в этом семестре стартовал курс для магистров «Уличное искусство. Вопросы институализации и музеефикации». Мы сотрудничаем с культурными институциями (галереями, музеями, институтами и университетами) и проводим разовые лекции для их аудиторий, готовим специальные мероприятия, приуроченные тому или иному выставочному проекту.

Второе направление – как раз то, что напрямую связано с развитием: организация и поддержка выставок, экспонирование уличного искусства и паблик-арта в разных пространствах, как в городской открытой среде, так и в помещениях (проект «Наизнанку» совместно с Михайловским театром, оформление испытательного стенда для завода «Климов» и др. – прим. автора).

«Совместно с Центром Прикладной Урбанистики создали рабочую группу по культурной политике Санкт-Петербурга. В ней участвуют эксперты разных направлений»

Третье направление: проектирование программ паблик-арта. Мы считаем паблик-арт частью стрит-арта, или стрит-арт частью паблик-арта: тут существует очень много терминологических и идеологических нюансов, но, на самом деле, граница между одним и другим на сегодня нивелируется. Мы являемся участниками рабочей группы по работе над культурной политикой городов и определения места искусства в культурной политике. Совместно с Центром Прикладной Урбанистики создали рабочую группу по культурной политике Санкт-Петербурга. В ней участвуют эксперты разных направлений: экономисты, урбанисты, социологи, антропологи, художники, архитекторы, историки; мы организуем серию форумов и круглых столов на эту тему; осенью у нас была целая секция на Форуме Пространственного развития, например.

Мария: Непосредственно уличным искусством я занимаюсь недавно, но вижу в нем перспективу развития искусства в целом. Это мощный шаг к демократизации искусства и его выхода к зрителю. Несмотря на то, что сегодня на улицах работает большое количество художников, создаются различные фестивали и с каждым годом их становится все больше, появляются новые имена, у нас по-прежнему сохраняется терминологический вопрос, практически каждую дискуссию мы начинаем с вопросов терминологии. В апреле–мае мы планируем провести специальную конференцию, посвященную этому вопросу.

Альбина: Да, потому что явление стрит-арта есть, но с точки зрения искусствоведения оно мало изучено. И вообще, в академической среде стрит-арт буквально только несколько лет назад стали причислять к современному искусству.

Мария: Причислять именно в контексте искусства… То есть не то, что художник может просто какую-то декоративную функцию выполнить, украсив фасад или брандмауэр, – а то, что это искусство может нести в себе определенный посыл.

Тогда возникает вопрос, как отличить стрит-арт от декоративных работ или от банального вандализма?

Мария: Я считаю, что никак. Меня часто спрашивают: как определить, хорошее произведение перед тобой или плохое? Но, когда мы говорим о современном искусстве, у нас нет четких критериев. Раньше это было мастерство художника: то, как он владеет различными техниками, какие сюжеты берёт. Но эти критерии уже достаточно давно утрачены. Сегодня их часто заменяет субъективное «впечатляет – не впечатляет», это и есть единственный критерий. И впечатлить, дать мощный посыл может даже то произведение искусства, которое многие посчитали бы вандализмом.

«Когда мы говорим о современном искусстве, у нас нет четких критериев»

Альбина: Это зависит от индивидуального восприятия каждого человека. Для меня, например, важно, цепляет или не цепляет. Потому что, когда работа создана с определенной энергией, когда человек вложил в неё свой драйв… Даже в любом грязном тэге мне, например, это видно.

Есть еще довольно грубое определение, которое мы иногда используем, когда на лекциях нас спрашивают, чем граффити отличается от стрит-арта. Оно придумано не нами, это объяснял один из уличных художников, что граффити – это «здесь был Вася», а стрит-арт – это «Мне есть, что вам сказать». Когда художник делает важное высказывание, причем так, чтобы это было понятно не только его субкультуре, а как можно большему количеству людей.

Мария: Самое главное – в этом должна быть смысловая нагрузка.

Хорошо, мы разобрались с определением стрит-арта. А как быть людям, которым категорически не нравятся такие «высказывания художника» на территории их дома? Ведь им приходится видеть это искусство каждый день, а не так, что пошел в музей, если захотел – посмотрел…

Альбина: Вообще мне очень часто задают этот вопрос, на многих лекциях и дискуссиях просят этой теме уделить особое внимание. Я взяла интервью у нескольких уличных художников, записала на видео и показывала на лекциях, художники сами отвечали за свои действия. Вопрос задавала такой: имеет ли право художник ворваться в пространство, которое ему не принадлежит (имею в виду городскую среду) и как художники определяют критерии качества своих работ на улице. Например, один из уличных авторов сказал так: «Чаще всего я рисую там, где город дал брешь, где не всё так хорошо, и я пытаюсь работать с этим пространством. Критерий качества для меня – это какой-то отклик прохожих или их молчание, которое тоже бывает хорошим комментарием».

В идеальном мире стоило бы согласовывать появление работы с каждым жителем дома, с каждым прохожим и всеми-всеми… Но это утопия, мы все это понимаем.

Если это все-таки уличные художники, которые делают стены, муралы, и это происходит с домом, в котором живут люди, то было бы неплохо пообщаться с жителями, познакомиться. Ведь когда художник немного рассказывает о себе, о своих идеях и творчестве, на его работы начинают смотреть совсем другими глазами. Начинают принимать даже то, что эстетически не кажется близким. И художники, которые пошли таким путём, существуют. Недовольные их творчеством, конечно, будут всегда, но ситуация может поменяться очень быстро, все зависит от того, как общаться с людьми.

Институт старается работать с людьми, объяснять, чем занимаются художники. В том числе это касается и коммерческих заказчиков, мы объясняем, что не совсем правильно художника попросить поменять в его работе, например, цвет, «поиграть шрифтами».

В целом, я считаю, что должен быть диалог, нужно разговаривать и договариваться. Конечно, вкусы разные, но тут нас спасает ещё и то, что уличное искусство недолговечно.

Кому не нравится, вышел – закрасил?

Альбина: В принципе, да! И, как правило, художники к этому готовы.

Мария: К сожалению, действительно найти компромисс очень сложно! Даже когда художники предлагают демократичный и, казалось бы, понятный вариант, все равно находятся люди, которым больше нравится, как было «по-старому».

Альбина: Почему-то считается, что искусство должно «нравиться». Но, на самом деле, искусство нравиться не должно. Хорошо, когда искусство вызывает реакцию. Тут самое главное заставить человека вырваться из рутины, зацепить его внимание, немного разорвать ткань города и дать возможность человеку посмотреть с другого ракурса на то место, где он живет.

«На самом деле, искусство нравиться не должно. Хорошо, когда искусство вызывает реакцию.»

Когда я разговариваю на эту тему с художниками, многие говорят, что чувствуют всю ответственность, они понимают, что то, что они делают у себя в мастерской, и то, что они делают на улице, – разные вещи. С одной стороны, на улице сложнее – тут и масштаб больше, и художник начинает рефлексировать, думать о том, как его работу воспримут люди. С другой стороны, некоторым художникам безразлично мнение людей, которые проходят мимо, им главное, чтобы их работу оценили те, чье мнение для них авторитетно (друзья, арт-сообщество, медиа). Есть разные позиции. Мне, конечно, ближе ответственный подход, если говорить об улице и произведении крупного масштаба.

Какие тенденции существуют в стрит-арте?

Альбина: Думаю, это то, что мы называем нео-мурализмом. Это понятие ввел британский куратор Рафаэль Шактер. Очень модное стрит-арт направление.

Кроме того, существует такая тенденция, что художники, которые давно работают с улицей, стараются искать новые формы и техники, особенно – выходить из плоскости в объем.  Начинают делать ассамбляж, скульптуры. Также используют более интерактивные техники, проекцию. Постоянно экспериментируют.

Мария: Я бы сказала, что происходящее в среде стрит-арта схоже с тем, что происходит в современном искусстве вообще. Художники везде ищут новые способы выразительности и технические возможности. Так же, как и галерейные художники, уличные реагируют на политические ситуации и социальные проблемы. Так что в принципе, сказать, что стрит-арт идет каким-то своим уникальным путем, нельзя.

Очень важный момент, который объединяет уличных художников и отличает их от галерейных это то, что они уже выбрали улицу как один из своих инструментов. А проблематика, тенденции – одни и те же.

Альбина: Есть ещё одна тенденция: выходить в легальное (или, скорее, полулегальное) поле, что я называю «выходить из тени», то есть больше взаимодействовать с людьми. Придумывать разные фишки, которые заставляют людей вступать в диалог с творчеством. Например, на Арт-проспекте один художник положил на дерево плеер, который рассказывал проходящим людям какие-то истории. Это тоже часть уличного искусства, и если говорить про российскую сцену, в последнее время художники действительно стали больше внимания обращать на людей, стремиться к взаимодействию.

Мария: Да, мне кажется, художники разглядели потенциал своего искусства в контексте взаимодействия со зрителем. Сегодня, когда существуют соцсети, художник может легко получать отклик. Тот же самый Бэнкси: его личность скрыта, но благодаря массмедиа и социальным сетям его работы распространились на весь мир, и теперь их культурную значимость трудно оспорить.

Альбина: Ещё, касательно стрит-арта, возникло одно из грустных, но вполне свойственных обществу явлений, – это апроприация, присваивание техник и инструментов стрит-арта рекламой и политической пропагандой. Меня в этом удручает даже не столько попытка присвоить, сколько некачественная, издевательская по отношению к нам пропаганда на улице.

И последнее: потенциал улицы разглядели художники, которые ранее работали только для галереи. Это тоже очень интересно.

Вот вы упомянули, что художники «выходят из тени». Анонимность сегодня уже не является критерием стрит-арта?

Альбина: Нет, это уже неважно, по крайней мере для большинства тех, чьи работы на слуху. На эту тему очень хорошую работу представила группа «Zukclub» в Музее стрит-арта в 2015 году на выставке «Вспомни завтра». Она про ту дилемму, с которой сталкивается более или менее хороший уличный художник. Когда его работы становятся узнаваемы, стоит выбор: оставаться анонимным или выйти из поля анонимности и использовать известность для своих целей. Девяносто девять процентов художников выбирают второй путь. Этот выбор также возможно связан с тем, что отказ от анонимности дает общественную защиту. Был случай в Екатеринбурге, когда известность имени художника помогла ему избежать преследования полиции, пресса и жители города за него вступились.

Мария: Тут можно также отметить, что существует такое направление как граффити, которое само по себе подразумевает анонимность для несведущих людей. И, как правило, именно эти люди не выходят в свет и не раскрывают свои имена. Но это другое явление, субкультурное, по нему нельзя судить о всем стрит-арте.

Альбина: В случае с уже упомянутым Бэнкси анонимность служит одним из инструментов, который призван подогревать интерес к его творчеству. Но, я думаю, что в первую очередь это нужно, чтобы люди могли воспринимать искусство вне ассоциации с определенной личностью и её взглядами.

Как вы считаете, существует ли необходимость легитимизировать стрит-арт, сделать его законным и приемлемым, или это ограничит возможности самовыражения художника?

Мария: Вот у меня на этот вопрос однозначного ответа нет. С одной стороны, как мы уже говорили, инструментами уличных художников начинают пользоваться провластные структуры для пропаганды, это раздражает. Как правило, это некачественный контент, но по нему начинают судить обо всем уличном искусстве в целом, сразу вешать какой-то ярлык. Мне кажется, легитимность нужна, в первую очередь, именно для того, чтобы преодолеть эту ситуацию. А с другой стороны, полная легализация невозможна, поскольку это приведет к утрате энергии и драйва, свойственным этому искусству и делающим его таким привлекательным.

«Полная легализация невозможна, поскольку это приведет к утрате энергии и драйва, свойственным этому искусству и делающим его таким привлекательным»

Альбина: Я согласна с Марией в этом. Вот чего мне не хватает в России, так это наличия паблик-арта и так называемого коммишена («процентного искусства»), которые есть на Западе. Там существуют определенные правила игры. Нам не хватает этих прозрачных и понятных всем правил. Потому что у нас в Петербурге, вроде как, запрещено по закону, но, вроде как есть программа “Сто легальных стен”, на которых можно «пойти и сделать» стрит-арт, но где они, непонятно.

Мария: Ну и, опять-таки, многое зависит от того, что «сделать»…

Альбина: Тут появляется экспертный совет с очень странным вкусом, который говорит: «Мы согласуем, если это будет историческое событие или значимая личность». То есть, требуют монументальность. Поэтому я бы очень хотела, чтобы у нас была внятная культурная политика в отношении паблик-арта и стрит-арта. Есть прекрасные программы процентного искусства, которые работают в Скандинавии, в Штатах. Это когда застройщики по закону обязаны определенный процент из бюджета строительства выделять на искусство, которое будет присутствовать на этой территории.

По каким критериям вы выбираете художников, с которыми хотите сотрудничать? И с кем точно не хотите…

Альбина: Если речь идет о проектной деятельности, то единственный критерий – это контекст места, мы всегда смотрим на то, какой конкретно художник сможет справиться с этим пространством и сможет выполнить поставленную задачу.

Мария: Если говорить о выборе спикеров для наших встреч, то основным критерием является наличие у художника того или иного опыта, знания контекста.

Альбина: Для нас еще важна способность художника к диалогу, открытость к обсуждению. Есть, конечно, «художники-аутисты», с ними мы тоже работаем, если они подходят к контексту. Но мы любим эксперименты, тут важно, чтобы художник тоже был к ним готов. Ну, и не любим халтурщиков, конечно – но это уже даже не обсуждается.

Если неизвестный художник придет к вам с идеей какого-то масштабного проекта и попросит помощи в его воплощении, вы рассмотрите предложение, или вы таким не занимаетесь?

Мария: Иногда может складываться впечатление, что какая-то институция, я даже говорю не только о нашей, работает с одними и теми же людьми. Но это не потому что мы только с ними хотим работать, а потому что, когда художник приходит в организацию, ему необходимо институализироваться. Он должен понимать, что в таком случае он берет на себя вполне определенные обязательства. Мы всегда поддерживаем художников, ведь наша задача – помочь им сделать новый проект и представить его зрителям максимально грамотно. Но есть и ответственность художника: соблюдать сроки, участвовать в обсуждении, уважать чужие мнения и так далее. Когда есть желание находить компромисс и с пониманием относиться друг к другу, непременно возникает желание помочь.

«Когда художник приходит в организацию, ему необходимо институализироваться»

Для меня лично есть еще один важный момент – художник должен быть профессионально подкован и четко понимать, что он хочет сделать. В моей практике были случаи (в опыте работы в галерее), когда у художника была отличная идея, но он с трудом представлял, как ее воплотить. Когда дело доходило до реализации, банальное незнание свойств материала и его технических возможностей, приводило к тому, что результат не оправдывал ожидания. Ведь это и наша ответственность – работа находится на выставке несколько недель и должна сохранять «товарный вид». А она начинает разваливаться уже через неделю, и сам автор не знает, как это исправить. Шансов, что этого художника кто-то позовет в другой проект, довольно мало.

Альбина: Ну, и понятно, что мы по своим причинам можем сказать «нет». Это нормально, и в этом опять-таки проявляется готовность художника к диалогу. У художника должна быть адекватная позиция: он должен понимать, что мы не обслуживающий персонал, мы его коллеги.

Расскажите о вашем опыте кураторства проекта Андрея Оленева с Михайловским театром.

Альбина: С Андреем Оленевым мы знакомы много лет, мне очень нравится, как он работает с городским пространством. Давно хотелось сделать с ним что-то прекрасное.

И вот, осенью эта возможность появилась. Михайловский театр пригласил наш Институт помочь им сделать проект. Был запрос на преображение их временного строительного забора, потому что им очень не нравилась перспектива до лета находиться в таком полуремонтном виде. Обычно я прихожу, изучаю проект и думаю, работы какого художника лучше встроятся в это пространство. Мы не делаем заранее кучу эскизов, я просто приношу портфолио, и мы смотрим, кто подойдет. И тут сразу сложилось, что это будет Андрей. Куратор – это человек, который соединяет человека и явление, и тут все совпало. Мы очень быстро согласовали его кандидатуру с Михайловским театром, а Андрей быстро придумал идею, историю, которую приняли и реализовали.

Здесь, конечно же, гораздо выше ответственность художника, чем в типовом спальном районе. Здесь присутствует особенно важный для петербуржцев архитектурный, исторический контекст. На мой взгляд, Андрей очень хорошо справился с задачей.

В Петербурге объективно гораздо меньше стрит-арта на улицах, чем в Москве. Так произошло, потому что Петербург более консервативен в принципе, или потому что тут более щепетильно относятся к тому, что появляется на улицах?

Альбина: Второй вариант, в Петербурге невозможно что-то сделать легально. Всё, что сделано, особенно в границах исторического центра – сделано нелегально, кроме нескольких исключений.

Мы начали работу над поиском решений для развития искусства в городском пространстве, потому что, например, во дворах-колодцах можно было бы использовать стрит-арт, есть много запросов от жителей, и это не нарушит внешний архитектурный облик города.

Москва в этом плане очень сильно продвинулась благодаря фестивалю «Лучший город Земли». К сожалению, многих интересных крупных работ с этого фестиваля уже не существует, часть посыпалась со временем, но большинство закрасили рекламой.

Как я уже упоминала, в Петербурге же действительно существует программа, по которой стрит-арт легален в специальных выделенных местах, но где они – никто не знает.

Мария: Но всё-таки в Петербурге центр города и не настолько нуждается в уличном искусстве, почти каждый дом здесь является объектом культурного наследия. А вот со спальными районами надо работать. У нас готовится проект «Балансировка» совместно с Упсала-цирком, который направлен на изменение городской среды там, где это необходимо.

На мой взгляд, для нашего города муралы на стенах – это отличный выход, чтобы справиться с серостью, которая тут царит большую часть года. Надеюсь, что власти это услышат.

Альбина: Сейчас согласовать такие работы с главным архитектором города, Владимиром Анатольевичем Григорьевым, невозможно. Мне было прямо сказано: даже в спальных районах, даже по инициативе местных жителей, до тех пор, пока это географическая граница Санкт-Петербурга – никогда и ни за что. С одной стороны, конечно, это защищает город от пропаганды и визуального мусора, но, с другой стороны, ограничивает потенциал.

Автор: Виолетта Пустовалова

Фото: Мария Муханова

[:]