Руслан Гусаров проработал на телеканале НТВ семнадцать с половиной лет и называет себя фронтовым журналистом – он работает в непростых условиях и не всегда знает, каким окажется следующий день. Он не называет себя военным журналистом, ведь “военный журналист – это такая особая «каста» людей, которые всю свою сознательную профессиональную жизнь посвятили этому направлению”.

Источник фото: www.prodji.ru

THE WALL Magazine делится с вами несколькими профессиональными историями Руслана — на случай, если вы когда-нибудь хотели ощутить хотя бы толику эмоций, которые переживает фронтовой журналист.

Покушение на мэра

“Наступил этот день — 1 апреля 1998 года — попытка очередного теракта против мэра Махачкалы Саида Амирова. Обнаружили бомбу на одном из участков дороги, прямо в городе, на оживлённой улице. Приехали журналисты, среди них был я, без оператора. Пришлось самому снимать. Всё затянулось до глубокой ночи. Многие мои коллеги уехали, а я остался до конца, снял приезд сапёрной группы, и с ними даже один раз даже ходил к бомбе, которую надо было обезвредить. Хотел дождаться, пока этот участок окончательно разминируют, и в итоге снял самую настоящую трагедию.

Офицер-сапер сумел разминировать один заряд, а второй взорвался у него в руках, прямо в кадре. Психологически очень тяжёлый момент. Были мысли вообще закончить с такой журналистикой, бросить все к едрени-фени. Но, видимо, именно эта ситуация окончательно убедила руководство в Москве, что надо брать меня в штат.  Через несколько дней меня уже оформляли корреспондентом Южнороссийского Бюро НТВ. Не знаю, может, были и какие-то другие причины, может, меня просто так поддержали морально…”

Много говорят о границе между информацией и пропагандой. Время показывает, что эта граница достаточно условна. Любую информацию можно использовать в качестве орудия пропаганды, собрав определённое количество вроде бы правдивых фактов, но умолчав о каких-то других.

Мишень

«Я всегда считал, что журналист, берущий в руки оружие, становится законной целью для противоборствующей стороны. Любая сторона в этот момент может ошибиться, она видит перед собой вооружённого человека и может его поразить. Как тут разобраться, журналист он или нет? Конечно, надо отдавать себе отчёт в том, что, если ты взял в руки оружие, ты взял на себя ответственность.

С другой стороны, бывает разное. Как-то в 1995 году мы приехали снимать один из блокпостов и заставу внутренних войск на границе с Чеченской республикой (на тот момент это была Ичкерия) в Новолакском районе в Дагестане. И вот в один из ночных дозоров нас стали обстреливать, а я был с оператором — у него была старая ВХС-ная камера. Сидим мы в окопчике и чувствуем, что по нам уже прицельно стреляют, а в темноте непонятно, откуда, где, что. Человек за пулемётом и люди с автоматами — они стреляют; оператор снимает, а я сижу с микрофоном, а что делать?

Внутри все кричит –  я тоже должен что-то предпринять! Ну, думаю, если ребят сейчас зацепят или погибнут, они хотя бы при деле пострадают, а я..? Помню момент — вижу, на камере красная кнопка горит, а у меня была жвачка. Я и залепил эту кнопку. Вот и сделал вроде бы что-то, да еще полезное и важное. Немного успокоился. К чему все это? Вот есть страх, и есть некая потребность действия, которое это страх нейтрализует. Научиться бы еще всегда правильно действовать…»

Заложник по доброй воле

9-го января 1996 года боевики под командованием Радуева и Исрапилова взяли в заложники мирных жителей в кизлярской больнице в Дагестане. В ходе переговоров стало известно о возможности обмена мирных жителей на добровольных заложников. Руслан Гусаров был в числе мужчин, вызвавшихся сдаться добровольно.

“В заложники предложили себя 5 дагестанских журналистов, включая меня, несколько депутатов Дагестанского парламента и депутат Госдумы. За полгода до этого теракта был пример Будённовска, который, видимо, тоже сказался на нашем решении. Ну и, конечно, ты с камерой, ты журналист, ты думаешь:» Ну все, и людей спасём, и работу сделаем, и республику защитим, что-то для неё сделаем». Где-то и эмоциональный порыв сыграл роль. Времени на расчеты не было, надо было быстро решать. Нас набралось двенадцать человек — депутатов и журналистов. И мы пошли.”

Есть такое понятие — «культура насилия» — оно употребляется учёными, освещающими тематику боевых действий, терроризма. Так вот, культура насилия на Кавказе и на Ближнем Востоке отличается: у нас на Кавказе люди, как известно очень энергичные, предприимчивые и мужественные. В любом деле. И тут всё зависит от того, в каком русле все это используется, в хорошем или плохом деле, в плюс или минус. Если дело доходит до агрессии, то становится очень страшно, хотя одновременно кавказцы очень гостеприимные, добрые люди.

На Ближнем Востоке народ все же другой, и культура насилия, если так можно говорить, условно мягче. Впрочем, это не меняет сути — когда человек погибает, какая ему разница, от чего он погиб. Это всегда трагедия.

Беслан

“Было очень трудно во всем: и в чисто человеческом плане, и в профессиональном, потому что Норд-Ост над нами висел. Я в своей работе очень боялся усложнить работу спасателей. Из-за одного слова мог кто-то пострадать — заложники, бойцы антитеррористических подразделений. В первые часы это давило и сковывало больше всего.

Мы впервые столкнулись с таким количеством заложников, среди которых дети. Ты не знаешь точной цифры, но ты осознаешь, что там, в захваченной школе дети точно есть, и что их много… Эти дни — особая история моей профессиональной жизни и моей жизни как кавказца. Может, мы допустили ошибки, но сейчас, смотря назад, мы не можем сказать, что стоило сделать иначе.

Я находился в эфире выпуска новостей НТВ на 13.00 — как раз в тот момент, когда началась развязка. Примерно в 13.04 раздались первые взрывы. Было непонятно, что происходит и что в связи с этим рассказывать — ты находишься в прямом эфире, за спиной — взрывы, со стороны школы поднимаются клубы дыма, крики, мощная стрельба по нарастающей.

В школе заложники, вокруг спецподразделения и очень много людей. Плюс ты видишь картину, когда кто-то бежит, падает, но непонятно —  человека подстрелили, или он просто споткнулся? Комментировать это надо было максимально осторожно, подавляя собственное волнение и страх, а также учитывая недостаток проверенной информации. Опираться на факты происходящего у тебя на глазах, но рассказывать так, чтобы не усугубить ситуацию, ведь эфир могли смотреть и террористы.

Тяжелее всего было, когда мы видели результат теракта – сначала школу, а затем поле, которое было пустым еще вчера и вдруг в течение часа превращается в кладбище. Никогда не забуду эти похороны, когда на поле входит процессия, один за другим несут десятки гробов. Многие из них маленькие… А ты ведёшь прямой эфир.”

Война обнажает человека. И лучшее, и худшее, что есть в нем. Я видел разное: и подвиги, и трусость. Сам испытывал противоречивые чувства, поэтому никого не сужу. Если скажу, что ничего не боялся, это будет неправдой. Вопрос в том, как человек с этим страхом справляется, что он делает дальше.

Видел, как мужчины занимали места женщин и детей, которых надо было спасать. Видел, как молодые ребята подставляли себя, рисковали, многие погибали, жертвуя собой. Что я могу сказать…

Лучше мир, чем война.

О героях

“Это была одна из ночей 2001-го в Грозном, который был на тот момент сильно разрушен, и в нем еще было много групп боевиков. Как правило, по ночам они совершали нападения и закладывали бомбы. Так получилось, что мы выезжали вместе с чеченским ОМОНом — они делали свою работу, мы снимали.

На одну ночевку мы остались у человека, который под утро рассказал свою историю — что он, собственно, тут делает, зачем остался в городе. Он рассказал мне про то, как выживал после тяжелого ранения от разорвавшейся бомбы, как зашивал раны, самостоятельно ампутировал часть ступни, чтобы остановить гангрену. Его звали Маирбек Садаев.

И тогда я понял, что должен рассказать о Маирбеке другим людям. Утром мы сняли несколько кадров, позже наша группа специально приехала в Грозный, чтобы сделать большой специальный репортаж. История Маирбека заставила меня вспомнить книгу Джека Лондона «Любовь к жизни». Название к фильму «Герой кавказской национальности», кстати, придумал Леонид Парфёнов. Он точно отразил суть того, что было в фильме.

Но на этом история не закончилась — фильм вышел на экраны, получил премию имени Артёма Боровика («Честь, мужество, мастерство» — прим. автора). Когда я привёз диски, чтобы подарить их Маирбеку, выяснилось, что его убили и дарить было некому.

За небольшой промежуток времени он потерял сына, который пошёл служить в ОМОН; Маирбек стал проводить собственное расследование и оказалось, что сына убили родственники, который воевали на «той» стороне. А Маирбек говорил, что шла гражданская война. Снайпер целенаправленно пришёл и застрелил его у ворот собственного дома. Позже мы сделали всё возможное, чтобы вывезти из Грозного его супругу Наталью, имущество.”

О жизни

Сейчас Руслан закончил работу в новостях и на время отошел от телевидения. Начал работать в ГУУ проректором и занимался молодёжной информационной политикой. Там родился проект «Маяки дружбы. Башни Кавказа». В январе 2018 года было зарегистрировано и межрегиональное общественное движение «Маяки дружбы». 

Это волонтёрский проект межнационального согласия, когда участники через общественно полезный труд, через путешествия узнают друг о друге больше. Часть времени ребята работают, часть времени — изучают регион, в который приехали, а потом об этом рассказывают.

Руслан Гусаров и участники одного из путешествий в рамках проекта «Маяки дружбы. Башни Кавказа»

В первый год было два региона (Ингушетия и Северная Осетия) и двадцать человек, на следующий год — уже восемь регионов и восемьдесят человек, а в этом году — восемнадцать регионов и сто двадцать человек. Руслан и его команда планируют расширяться и на Урал, в Крым, до Камчатки, до Сахалина…

По результатам такой двухнедельной экспедиции многие молодые люди действительно преображаются в лучшую сторону, накапливают жизненный опыт. Они учатся уступать, поддерживать друг друга и, самое главное, понимать.

По открытым дневникам, которые ведут наши ребята, можно проследить не только творческий рост людей, но и то, как меняется их мировоззрение.

Я знаю, что после проекта вряд ли кто-то из наших, скажем, выпускников может быть способен на дурной поступок, уничижающий или задевающий достоинство другого человека, ставящий под угрозу межнациональные отношения.

Автор: Анна Мцариашвили

Фото обложки: www.kazved.ru