В недавно выпущенном британском мини-сериале «Война и мир», получившем множество положительных рецензий, присутствуют известные для нас кинематографические приёмы: замедление действия, крупный план, использование саундтреков. Но оказывается, всё вышеперечисленное относится к остранению, описанному Виктором Борисовичем Шкловским, одним из главных идеологов «формальной школы» русского литературоведения. Он является автором классической работы «Искусство как приём» (1917), в которой были впервые сформулированы ключевые для русского формализма понятия приём, остранение и автоматизация. Более подробно мы остановимся на «остранении», в том числе и на примере экранизации «Войны и мира» (2016). В своей классической работе «Искусство как приём»[1] Шкловский отмечает, что «целью искусства является дать ощущение вещи, как видение, а не как узнавание… остранение – …приём затруднённой формы, увеличивающий трудность и долготу восприятия». То есть когда ты видишь стол, не надо говорить себе, что это стол, надо представить предмет прямоугольной формы, выполненный из дерева.

Приём отстранения нужен автору литературного произведения для преодоления эффекта автоматизации. Чем же опасен этот эффект? Опасность автоматизации кроется в том, что, становясь привычными, действия делаются автоматическими. «Так уходят, например, в среду бессознательно-автоматического все наши навыки»[2]. Вспомните свои ощущения, когда в первый раз сели за компьютер, и что чувствуете теперь. Правильно, когда действие стало привычным, вы перестали его замечать. Так, мы перестаём замечать недоговорённые фразы, оборванные слова, так как наше подсознание их додумывает.

«Автоматизация съедает вещи, платье, мебель, жену и страх войны».

Остранением зачастую пользовался Лев Николаевич Толстой, что послужило во многом причиной его анафемы.

«Толстой разбирая догматы и обряды, также применил к их описанию метод остранения, подставляя вместо привычных слов религиозного обихода их обычное значение; — получилось что-то странное, чудовищное, искренно принятое многими как богохульство, больно ранившие многих. Но это был всё тот же приём, при помощи которого Толстой воспринимал и рассказывал окружающее. Толстовские восприятия расшатали веру Толстого, дотронувшись до вещей, которых он долго не хотел касаться»[3].

Приём состоит в том, что вещи не даётся название, она описывается как нечто впервые увиденное. Таким приёмом описывал Толстой все сражения в «Войне и Мире». Все они даны как, прежде всего, странные. В дальнейшем приём остранения используется не только в литературных произведениях, но и в кино. За примерами далеко идти не стоит: не так давно вышла, уже успевшая нашуметь, экранизации студии ВВС романа Льва Толстого «Война и мир»[4]. В фильме эффект отстранения передаётся за счёт таких средств выразительности, как постоянная смена ракурса, slow motion, детализирование и использование крупного плана, саундтрек. Начнём, пожалуй, с последнего, самого очевидного. Было бы, конечно, здорово, чтобы в реальной жизни играла эпичная музыка, когда идёт крупная баталия, и пушечные ядра прорезают воздух. Но этого не происходит. Именно поэтому музыка создаёт в фильме условность. Интересен даже не сам саундтрек, а все звуки, передаваемые через экран. Мы отчётливо слышим, как отпиливают ногу раненого, хотя в действительности мы бы разобрали бы только душераздирающий крик.

Кадр из сериала

Кадр из сериала

По поводу крупных планов стоит отметить, что у человеческого глаза, в отличие от камеры, нет зума, мы можем более детально разобрать объект, только если подойдём к нему ближе, на что требуется время. В фильме же смена кадра осуществляется за долю секунды, поэтому детализация и крупные планы – очередная условность.

Кадр из сериала, крупный план лица князя Болконского

Нашему глазу ещё пока не под силу замедлять действия, а постоянная смена угла зрения привела бы к головокружению. Эти эффекты существуют только в реальности кинематографа.

Кадр из сериала, сцена Аустерлицкого сражения

Также в фильме значимую роль играет пейзаж, именно он выполняет функцию «вырывания из контекста». Когда камера переключается со сцены сражения на голые деревья с сидящими на них птицах, мы перенастраиваемся на другой лад. То же произошло и с Андреем Болконским, когда после ранения он лежал на земле и размышлял о том, что всё в сравнении с небом кажется пустяковым.

Кадр из сериала, пейзаж

Кадр из сериала, пейзаж

Как мы видим, такие приёмы, как детализирование, использование саундреков и slow motion являются не просто красивыми кинематографическими приёмами, но и средствами остранения. Шкловский ошибался, что как только в кино появится цвет и звук, то кинематограф зайдёт в тупик, так как исчезнет эффект условности. Казалось, что ничто не может лучше передать остранение, чем черно-белый экран и титры вместо слов. Но, как мы видим на примере сериала «Война и мир», этот приём можно передавать и за счёт других выразительных средств.

Автор: Анастасия Колесникова

[1] Шкловский В.Б. Искусство как приём (1917) // Шкловский В. Б. О теории прозы. — М.: Круг, 1925.

[2] Там же, с.9.

[3] Там же, с.13.

[4] War and peace, Tom Harper, 2016.