Феликс Комаров – российский предприниматель, один из крупнейших общественных деятелей, коллекционер и филантроп. В начале 2016 года он одновременно открыл две выставки в Центральном Манеже: «Эрнст Неизвестный. Возвращение в Манеж» и «Russian World Gallery». Избранное». Работы выдающегося скульптора Неизвестного выделены в отдельную экспозицию, посвящённую его 90-летию. На ней для публики представлены около ста работ творца из коллекции Феликса Комарова. Феликс Романович ведёт активную просветительскую и общественную деятельность, он является членом Попечительского совета Московской Государственной Консерватории им. П.И. Чайковского и Фонда содействия сохранению культурного, исторического и духовного наследия им. преподобного Андрея Рублева. С безумно интересным, разносторонним и, что неудивительно, очень занятым человеком главному редактору THE WALL повезло провести короткую, но крайне насыщенную беседу.

Добрый день, Феликс Романович! Спасибо, что согласились побеседовать со мной. Мы знаем, что вы давно коллекционируете иконы, но хочется узнать о вашем первом знакомстве с современным изобразительным искусством. Как произошла эта встреча?

Да, спасибо! Вот знаете, есть такое выражение «поздний ребёнок». Поздние дети очень хорошие, удачливые, умные. Так вот и я поздно познакомился с современным искусством. Хотя мне всегда нравилась красота, но как-то вплотную с искусством в детстве не сталкивался, занимался, может быть, спортом больше, а вот оказавшись в Америке в 90-х годах многое изменилось. Во-первых, мне очень приятно, что я сразу провозгласил, так сказать, что я не эмигрант. Я только из Москвы в Москву проездом. Это документально подтверждено. Поэтому мне приятно, что у меня была такая позиция, патриотическая в данном случае. Ну а то, что я открыл там «Всемирную Русскую Галерею», и всё то, что там произошло: огромное количество вечеров творческих, культурных, чтений русской поэзии, литературы и всего, что связано с русской культурой – я бы сказал так, что это несколько своеобразная форма ностальгии. Тоска по России, по родному, по пространству, по своему, по важному для меня. Вот так это произошло. Ведь я уже был достаточно сформированным, взрослым человеком.

На фото Владимир Эдуардович Филиппов, заместитель руководителя Департамента культуры города Москвы; Ирина Александровна Толпина, директор МВО «Манеж»; Ольга Юрьевна Голодец, Заместитель председателя Правительства Российской Федерации

С какого произведения началась ваша коллекция?

Ну с какого произведения? Произведений никаких не было. Было желание оформить мою квартиру в Нью-Йорке, где я на тот момент располагался, и захотелось каких-то русских дизайнов. Так я попал в галерею. Галерея «Сорока», как я сейчас помню. Там купил несколько работ – Шемякина, Целкова – с этого началась коллекция.

Есть ли такое произведение, которого не хватает вашей коллекции? Которое вы бы хотели, но по каким-либо причинам не могли приобрести? Или автора?

Ну что тут сказать? «Сикстинская мадонна» (смеётся)? Можно назвать много произведений, которых не хватает. Но я думаю, что вы выставку прошли. Вы считаете, что это маленькая коллекция?

Нет, она огромная!

Огромная. И тем не менее, вы спросили не про то, что здесь есть, а про то, чего здесь нет. Это своеобразный подход у вас. Наверное, я много чего хочу и, естественно, много чего не могу приобрести. Но я об этом, если честно, никогда не задумывался.

На улицах Москвы очень мало скульптур и памятников Эрнста Неизвестного, не считаете ли вы, что это упущение для города?

Я считаю! Но у меня к вам такой тогда вопрос: а много скульптур кого у нас на улицах?

В том-то и дело, не очень много их. Не принято у нас.

Москва не очень скульптурная столица, да. Но я думаю, потребуется время. Пройдет ещё каких-то пару веков, а может быть, и тысячелетий, и Москва вся покроется скульптурными памятниками.

Долго ждать придётся (смеётся)…

Ну, а как вы хотите… Таких вещей ждут. Значит, мы ещё к этому не подошли, не готовы.

Феликс Романович, а где грань между искусством и НЕ искусством? Многие не понимают, как некоторые предметы, инсталляции или перформансы могут быть причислены к этой категории. У вас есть некий индикатор, как отличить произведение искусства от чего-то другого, обычного?

Очень хорошо на эту тему сказал как раз господин Неизвестный: «Если вы подходите, и вам хочется скульптуру потрогать, то это искусство. Или вы идёте, у вас такой ряд картин, и вдруг раз, остановились, что-то вас зацепило, как говорят, – это искусство». Или – это уже сказал я – «Не только мы смотрим на картины, но и картины на нас». Идёт обмен этой энергетикой. Знаете, сейчас говорят, вибрация. Вот это всё имеет отношение к искусству.

Москва и Нью-Йорк – города одиноких, по вашим словам. А вы чувствуете себя одиноким?

Я – нет. Есть такое, конечно, понятие, я его могу сформулировать как «одиночество в толпе». Вот, что на самом деле страшно: когда человек находится в огромном мегаполисе, вокруг тысячи, миллионы человеческих судеб, человеческих историй каких-то, человеческих рассказов, а человек всё равно одинок. Не может его душа к чему-то прислониться, притронуться, приблизиться. Вот это, мне кажется, пугает. Но от этого как раз есть хорошее лекарство – такие выставки, как Эрнста Неизвестного, галереи, которые помогают в этом плане.

Вы можете сказать, что находитесь в гармонии с самим собой?

Да! Вот я всегда говорю, что я счастливый человек, у меня внутренний баланс, равновесие. Я нахожусь в гармонии, мне это нравится. Всё, конечно, относительно. Иногда человек, который находится в ящике из под грязного белья, бомж какой-то, он тоже в гармонии, он счастлив, да. Я утрирую немножко, но тем не менее, суть в этом есть. Я не блаженный, и это наоборот скорее от самосознания, от осознания происходящего. Но мне кажется, для этого надо еще много делать, много трудиться. Не веселиться без причины, а искать радость. Радость – это, видите, и творчество и приобщение к творчеству, много всего.

Если я не ошибаюсь, Вы родились в Минске?

Я родился, да, в Минске. Но это случайность. Всё было проездом, и Нью-Йорк у меня, и Минск у моих родителей.

И всё через Москву (смеётся). В 2015 году Нобелевскую премию по литературе, насколько вы знаете, получила Светлана Алексиевич, русскоязычная писательница. Как вы к этому относитесь?

Никак. Я не знаком с её творчеством. Видел пару интервью по телевизору. И, скажем так, пока никак.

Просто интересно, можно было бы её на один уровень с Бродским поставить…

Вы хотите, чтобы я оценил человека, которого я вообще не знаю? А Бродского я знаю, я с ним столкнулся в Нью-Йорке. Я считаю, что Бродский – гениальнейший поэт. Причём гениальнейший именно русский поэт, потому что его стихи на русском языке фантастические! Не потому что он лауреат Нобелевской премии. У него были прекрасные стихи на английском языке. Есть. Были и есть! И да, они прекрасны, но на русском они неповторимые. Слова такие он писал: «…И дверь он запер на цепочку лет.…». Я вот об этом думал, когда он лежал в Нью-Йорке в гробу. Супруга его сидела, я стоял рядом и подумал об этом. Как точно сказано. Так что Бродского я знаю. Знал, вернее.

 «Я считаю, что Бродский – гениальнейший поэт. Причём гениальнейший именно русский поэт, потому что его стихи на русском языке фантастические!»

Вы очень разносторонний человек, а есть ли что-то, чем бы вы хотели ещё заниматься в своей жизни, чем до сих пор не занимались?

Мне всегда нравилось очень петь. Но у меня, к сожалению, две проблемы: во-первых, у меня нет слуха, во-вторых, голоса (смеётся). А так вообще мне всегда это очень нравилось. Обо всём остальном – это как в анекдоте:

— Вы на скрипке играете?

— Не знаю, не пробовал…. Может, и играю.

Хотелось бы задать вам вопрос об отношениях России и США. Вы же живете, как я понимаю, на две страны?

Я живу на одну.

Но вы много времени по сравнению с другими местами провели в Нью-Йорке.

Зависит от того, с какой стороны посмотреть. Одну десятую от того времени, что я провёл в Москве. Разве это много? Я могу сказать, что Америка, конечно, большое место в моей жизни занимает. Эта страна мне очень много дала какой-то информации, возможность по-другому взглянуть на себя и на окружающих. Но я и жил, и живу на одну страну. И я очень много делал и делаю для того, чтобы российско-американские отношения были хорошими. Такими, какими они должны быть. Сейчас не лучший момент, как говорится, в наших отношениях, но я уверен, что это всё пройдет.

Вопрос был как раз об этом, может, у вас есть мнение на этот счёт: кому и что нужно сделать для того, чтобы сложившаяся ситуация изменилась в лучшую сторону?

Не знаю. Я не политик и политики избегаю. Не люблю это.

Не думали перевезти галерею в Москву?

Она здесь. Её нет там. Вы разве не знаете?

Я много источников читала, нигде об этом не написано. На вашем официальном сайте она значится в Нью-Йорке, в пресс-релизе есть упоминание, что она на Пятой авеню.

Она была, давно закрыта. Когда я уехал, и галерея закрылась. Моя галерея – это я.

А у галереи есть какое-то помещение в Москве?

Нет.

А хотели бы организовать?

Не знаю. Думаю, что пока не готов.

Вы предоставили Манежу такую возможность – заново разместить у себя работы Эрнста Неизвестного, а как вы считаете, как люди отреагируют на его возвращение?

Я скажу, как люди реагируют. Во-первых, когда я строил вот эти экспозиции, это был Новый год, кстати, практически здесь Новый год я и встретил. Из шести ночей новогодних пять я провел здесь, в Манеже. Чтобы это всё построить, собрать, ушло огромное количество времени. Я благодарен моим помощникам, которые мне ассистировали в реализации этого. К чему я это вспомнил, здесь очень много людей работало. И я смотрю, когда уже начали экспонаты развешивать, расставлять, одна женщина работала, красила стены в белый цвет. Она стоит, смотрит, смотрит на произведения Неизвестного, я спрашиваю: «Нравится вам?». Она отвечает: «Вы знаете, я в этом ничего не понимаю, но честно говоря, что-то меня цепляет». Вот вам лучший ответ! Это была простая женщина, будем говорить, неподготовленная. Это раз. А второе, что я вам скажу: вот за эти дни, что открыта выставка, здесь прошло около 30 000 человек. Вот вам ответ.

«Она отвечает: «Вы знаете, я в этом ничего не понимаю, но честно говоря, что-то меня цепляет». Вот вам лучший ответ!»

Вас называют Третьяковым современности…

Это я знаю. Об этом я даже и слышать не хочу.

Вам не нравится?

Нет. Какой я Третьяков? Может, написал в книге отзывов кто-то из моих друзей. Ну причем здесь это?

В книге отзывов очень много слов благодарности, я думаю, что это был комплимент, ни в коем случае никто не хотел вас обидеть. Феликс Романович, а какой совет вы могли бы дать нашим читателям?

Не знаю. Хотя я, в общем, из страны Советов (смеётся). А в плане чего давать советы?

Жизни.

Никогда не изменять самому себе. Вот, что важно.

Спасибо большое за нашу беседу! Надеюсь, многие молодые люди прислушаются к этому совету. Хорошего вам дня!

И вам! Всего доброго.

Автор: Алина Гегамова
Фото: Георгий Шпикалов