Вместо театральных звонков – нагнетающая ощущение чего-то мрачного и неотвратимого мелодия Валерия Васюкова. Вместо занавеса и мягких кресел – прозаические стулья и большие экраны на стенах. Вместо пропитанных историчностью и интеллигентностью театральных помещений – дерзкий, грубоватый лофт на 4-м этаже башни Меркурий в «Сити». Вместо благопристойности – мат, вместо секса – цифровая копия секса.

Голый по пояс мускулистый мужчина в маскировочных штанах мчался по горам на яростном белом медведе… Из ущелья, оставшегося у медведя за спиной, выглядывали нездорово бледные, перекошенные злобой и исполненные порока лица… Сперва я не понял, чем они так недовольны – а потом заметил болтающийся на крупе медведя мешок, из которого на волю рвались разноцветные звезды и молнии…

Над фреской была крупная надпись:

ПОДВИГ № 12

ПУТИН ПОХИЩАЕТ РАДУГУ У ПИДОРАСОВ

Все это – «Ай Фак. Трагедия», буквально вышедший за рамки классического театра эксперимент Константина Богомолова и Мастерской Брусникина по роману Виктора Пелевина. Спектакль сначала завораживает технически, а потом с размаху окунает в ироничный и хлесткий мир, созданный писателем. Мир, в котором акционизм Павленского – отдельный экспонат на выставке, а искусственный интеллект подчас так сложно отличить от естественного.

Форма

Вопрос, что первично – форма или содержание, не менее чем вечен. Богомолов пытается уместить витиеватую вселенную Пелевина, наполненную параллельными действиями и резкими сюжетными переходами, в бетонное пространство лофта. И решает проблему гениально.

Спектакль идет одновременно в трех залах и двух коридорах, каждый зал видит свою реальность и не представляет, что происходит в других двух. При этом действие не прерывается ни на секунду, а актеры, живые и совершенно реальные, иногда врываются в один из залов во плоти и крови. Всегда неожиданно.

Значительную часть реплик зрители видят на больших экранах. Актеров в разных пространствах на айфоны (а на что же еще?) снимают помощники, и картинка в реальном времени транслируется на суд публики. Благодаря этому ходу параллели пересекаются, а пелевинский смысл не теряет своей глубины.

Содержание

 «Ай Фак. Трагедия» заявлен как детективный роман, написанный полицейским алгоритмом, искусственным интеллектом по имени Порфирий Петрович. Объективирует его на сцене Игорь Микурбанов, брутальный романтик, служитель закона с душой поэта.

Чего они не понимали, люди прошлого — это того, что искусственный интеллект вовсе не будет роботом с лампочкой на голове, которому захочется трахнуть в провода другого робота с лампочкой, о чем прослезившееся человечество немедленно снимет многосезонный сериал

Порфирий Петрович, во-первых, расследует преступления, а во-вторых, сразу же пишет на их основе романы. Алгоритм берет в аренду у полицейского управления Маруха Чо, «баба с яйцами» по гендерной принадлежности, куратор произведений современного искусства. Маруху представляет зрителю Дарья Мороз, угрозу во взгляде которой чувствуешь даже через нечеткое видео.

Маруха исследует объекты современного искусства «гипсового» периода – времени, когда творцы вкладывали душу или хотя бы ее часть в свои произведения, наполняли их болью, ликованием, удивлением. Маруху, в основном, интересует боль. Попробуйте догадаться, о каком периоде идет речь.

Я давно заметил, что граждан, дурно отзывающихся о моем творчестве, объединяет одна общая черта. Все они отличаются от говна только тем, что полностью лишены его полезных качеств

Действие развивается не вперед, а вглубь. Но зритель совершенно не скучает от отсутствия строгой линии повествования. Он загипнотизирован диалогами, оплетен паутиной образов и точных художественных попаданий.

Порфирий Петрович в разном стиле и с разной тональностью вещает о бесполезности критиков, принимающих в себя произведения искусства, словно вокзальные минетчицы, об умении женщин испортить сладкие моменты постблизости, о Фейсбуке и счастье. Маруха резкими выражениями рисует картину художественного рынка и показывает, кто, как и зачем делает «кровавые какашки» произведением искусства.

Периодически на сценах, виртуальной и реальной, появляются и другие персонажи. В основном, они помогают в погружении зрителя в мир гипсового искусства, рассказывают о его характерных чертах и томными голосами рекламируют iphuck. Еще один ручной искусственный интеллект Марухи, Сафо (Яна Енжаева), по поручению хозяйки пытается творить через боль и страдание. Венец ее творчества зрители видят в режиме реального времени — надпись красной гуашью «ХУЙ» практически истекает воображаемой кровью на глазах у всех до самого конца спектакля.

Пара Микурбанов-Мороз создает даже через экран почти ощутимое напряжение. Их незримое соперничество настолько накаляет обстановку, что заключительный виртуальный секс, конечно, через iphuck, не удивляет, а лишь вызывает вздох облегчения – свершилось.

Льстить женщине – особенно умной – нужно грубо и беззастенчиво, быстро кроя одну нелепость другой, а другую третьей, потому что на то время, пока вы щелкаете в ее голове допаминовыми тумблерами, ее острый интеллект впадает в спячку. Даже если она хорошо это понимает сама. Многократно проверено на опыте. Мало того, фольклор небезосновательно утверждает, что при таком подходе можно впендюрить прямо в день знакомства

Заявленного секса в спектакле, кстати, совсем мало. Богомолов говорит о нем вскользь, фоново и совершенно не пошло. Просто дополнение реальности, просто иной способ выражения старых чувств.

Секса мало, а мата предостаточно. Режиссер практически не правил текст Пелевина, и нецензурно лексически окрашенные цитаты сначала немного шокируют уже привыкшее к пуританскому телевидению общество. Но после второй цитаты зал расслабляется и разрешает себе думать и воспринимать тот язык, на котором мы все иногда говорим. К чему скрывать? Тем более, мат Пелевина настолько органично вплетен в сюжетный момент, что уже и не представляешь, как сказать по-другому, да и нужно ли.

«Ай Фак. Трагедия», закончившись, остается у вас в голове. Герои продолжают вести незримый диалог, а сознание не прекращает снова и снова смаковать точёные цитаты Пелевина. Послевкусие даже превосходит ощущения в процессе. Но если захотите испытать это, не забудьте утихомирить боязнь общественного осуждения – она не поймет.

Автор: Анна Чеботарева

Фото: Ирина Чащина