В современном мире нас окружает множество положительных моментов – высокие технологии стали частью повседневного быта, «умные» дома перестали казаться недостижимым открытием, количество возможностей для развития стремится к бесконечности. Улучшение коснулось и качества жизни – оно значительно выше того уровня, что было буквально 20-30 лет назад.
Однако, техническое развитие и семимильные шаги человечества вперед не могут не сопровождаться негативными последствиями. В последнее время в СМИ все чаще мелькают заголовки о терактах, крушениях самолетов, локальных войнах. Многие, смотря подобные сюжеты по телевизору или листая посты о них в новостных лентах социальных сетей, не раз переносили возможные последствия переживания подобного и думали о том, как справиться с этим.
Помимо таких серьёзных глобальных ситуаций, подходящих под категорию экстремальных, есть и менее масштабные, но наносящие такой же вред психике и здоровью людей.
Если заглянуть в различные сводки ЧП по городам или стране, можно крайне удивиться их количеству, ведь кажется, что это все настолько далеко от нас и никогда не сможет с нами произойти. Недавно, листая “The Question”, я увидела вопрос о том, встречались ли когда-нибудь люди с педофилами. Количество ответов на него заставило сильно задуматься над тем, как часто мы попадаем в ситуации, выходящие за рамки нормального опыта, которые могут сильно негативно повлиять на дальнейшую жизнь.
Но действительно ли такие события могут принести только отрицательные последствия? А если нет, то как направить это в положительное русло? Давайте разберемся.
Почти каждый человек к 20 годам пережил хотя бы одну экстремальную ситуацию, будь то переживание непосредственно тяжелого события (смерти близкого, развода родителей или, например, ДТП) или то, что называют «принимать близко к сердцу» — острое переживание события, которое самим человеком пережито не было. Это часто касается людей, косвенно связанных с событием – врачей, спасателей, родственников.
В обоих случаях развитие событий обычно приводит к тяжелому стрессовому состоянию – мы перестаем адекватно мыслить, появляется апатия, могут возникнуть фобии и острый страх смерти. Кажется, что из этого сложно выбраться и вернуться к привычной жизни.
И здесь мы снова возвращаемся к заданному в начале вопросу: «А действительно ли можно почерпнуть что-то хорошее из переживания экстремальной ситуации?»
Этим вопросом задались в далеком 1996 году двое ученых – Ричард Тедеши и Лоуренс Калхун. Им стало интересно, что произошло с восприятием людей, которые больны раком молочной железы, пережили серьезный пожар и выжили в кораблекрушениях. Проведя с ними различные беседы, ученые увидели, что, оказывается, многие из этих людей не утонули в пучине депрессии и воспоминаний о тяжелом событии, а наоборот, ободрились! Кто-то стал лучше воспринимать себя, почти все начали стараться жить «на полную катушку», а многие еще и укрепили взаимоотношения с близкими людьми, сделав их более теплыми и близкими.
Но исследователям показалось, что полученных результатов мало, и они создали инструмент, позволивший им структурировать имеющиеся положительные изменения. И тогда они вывели 5 основных факторов:
- Отношение к другим — как изменения в отношениях с близкими;
- Новые возможности и восприятие жизни — как желание жить «на полную катушку»;
- Личностная сила — как осознание того, что «то, что нас не убивает, делает нас сильнее»;
- Духовные изменения — как изменения самовосприятия.
Подтвердив свои догадки о том, что положительные изменения имеют вполне законное право на существование после пережитого экстремального опыта, в 2006 году для их обобщения вводят понятие посттравматического роста, или кратко — ПТР (posttraumatic growth).
«Но от чего зависит то, будет ли переживание положительным или нет?»
Рост – результат борьбы со стрессом, следовательно, если нет желания бороться, то и роста быть не может. Однако, отсутствие желания можно приравнять к апатии, которая сама по себе есть признак стресса. И тут образуется замкнутый круг – как можно бороться с тем, что само по себе отбивает желание бороться?
Считается, что на развитие ПТР влияют:
- Личностные особенности человека;
- Отношение человека к религии;
- Используемые им стратегии совладания со стрессом;
- Наличие социальной поддержки.
Так что, на предсказуемый вопрос «Будет ли женщина больше подвержена негативному влиянию в силу стереотипной эмоциональности?» можно сразу ответить – нет, не будет.
Ни пол, ни эмоциональная неустойчивость (нейротизм) не влияют на то, как человек переживет событие. Зато оптимисты и экстраверты наиболее вероятно попадут в категорию людей, заметно «прокачавших» свою жизнь после экстремальной ситуации.
Вы спросите: «Как моя принадлежность к экстравертам влияет на то, буду ли я бороться с апатией?» Ответ довольно простой: если человек экстраверт, то он обладает широким кругом общения, он не остается один на один с собой, как следствие — социальная поддержка не дает апатии развиться сильно и процесс борьбы идет, и в итоге мы имеем довольно большую вероятность посттравматического роста.
Но только ли это влияет? Конечно же нет! Одним из основных механизмов переживания стресса является его переосмысление. Одни исследователи описывали этот процесс как необходимость вернуть себе веру в справедливый мир, другие – как само собой разумеющийся процесс борьбы со стрессом. Так или иначе, процесс переосмысления есть, и он может проходить как в виде глубокого, так и в виде поверхностного анализа. Анализ глубже – вероятность роста больше.
Таким образом, мы ответили и на вопрос «Как сделать так, чтобы переживание было положительным?».
Стоит отметить, что открытие и дальнейшее исследование такого феномена как посттравматический рост внесло большой вклад в клиническую помощь пережившим или переживающим экстремальную ситуацию. Так, Афлек, Теннен и Круг еще в 1987 году обнаружили, что люди, пережившие сердечный приступ и переосмыслившие данный опыт в положительном русле, в несколько раз реже переживали повторные приступы. А Стантон и коллеги в 2002 году провели довольно резкий эксперимент. Они разделили больных раком груди на две группы, одну из которых попросили описать свою болезнь и факты, связанные с их болезнью, а вторую – описать положительные изменения в их жизни. Спустя три месяца было обнаружено, что второй группе требуется меньше медикаментов, связанных с лечением раковой опухоли.
Что можно сказать в итоге? Феномен посттравматического роста существует и, более того, является достижимым. Помимо этого, ПТР – важное открытие как для науки, так и для всех людей. Почему для всех? Потому что никто из нас не застрахован от переживания экстремальных ситуаций. И, в большинстве случаев, только от нас зависит, каким мы воспримем наш опыт – отрицательным, или, все же, положительным и ведущим нас к новым вершинам нашего жизненного пути.
Автор: Марья Мишина
Affleck, G., Tennen, H., Croog, S., & Levine, S. (1987). Causal attribution, perceived benefits, and morbidity after a heart attack: An 8-year study. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 55.
Bal, S., Crombez, G., De Bourdeaudhuij, I., & Van Oost, P. (2009). Symptomatology in adolescents following initial disclosure of sexual abuse: The roles of crisis support, appraisals and coping. Child Abuse& Neglect, 33(10).
Dekel S., Mandl C., Solomon Z. Shared and unique predictors of post‐traumatic growth and distress //Journal of clinical psychology. – 2011.
Joseph, S. (2009). Growth follow in adversity: Positive psychological perspectives on posttraumatic stress. Psychological Topics, 18.
Kunst M. J. J. Affective personality type, post‐traumatic stress disorder symptom severity and post‐traumatic growth in victims of violence //Stress and Health. – 2011.
Linley, P. A., & Joseph, S. (2004). Positive change following trauma and adversity: A review. Journal of Traumatic Stress, 17.
Linley, P. A., & Joseph, S. (2007). Therapy work and therapists’ positive and negative well-being. Journal of Social and Clinical Psychology, 26.
Maercker, A., Zoellner, T., Menning, H., Rabe, S., & Karl, A. (2006). Dresden PTSD treatment study: Randomized controlled trail of motor vehicle accidents survivors. BMC Psychiatry, 6.
Rabe, S., Zoellner, T., Maercker, A., & Karl, A. (2006). Neural correlates of posttraumatic growth after severe motor vehicle accidents. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 74.
Spaccarelli, S. (1994). Stress, appraisal, and coping in child sexual abuse — A theoretical and empirical review. Psychological Bulletin, 116(2).
Stanton, A. L., Danoff-Burg, S., & Huggins, M. E. (2002). The first year after breast cancer diagnosis: Hope and coping strategies as predictors of adjustment. Psycho-Oncology, 11.
Tedeschi, R. G., & Calhoun, L. G. (1996). The posttraumatic growth inventory: Measuring the positive legacy of trauma. Journal of Traumatic Stress, 9.
Tedeschi, R. G., & Calhoun, L. G. (2004). Posttraumatic growth: Conceptual foundations and empirical evidence. Psychological Inquiry, 15.
