Почти год прошел с момента вступления в силу новых положений о юридических лицах в сентябре 2014 года, которые одной из своих целей имели урегулирование спорных моментов, связанных с защитой корпоративных прав участников хозяйственных обществ. До настоящего момента в законодательстве не были закреплены меры, которые оградили бы участников от правонарушений со стороны партнеров и/или третьих лиц, а также детально не определен перечень средств защиты и восстановления прав в том случае, если правонарушение все же было совершено.

На данный момент у судов есть два варианта разрешения подобных споров: либо воспользоваться ст. 12 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) и применить общие способы защиты (такие как виндикация (ст.ст. 301-302 ГК РФ) – несмотря на то, что применение данного способа само по себе спорно – так как виндицируются только индивидуально-определенные вещи – хотя постановлением Тринадцатого арбитражного суда от 30.07.2014 по делу N А56-32091/2013 доля в уставном капитале хозяйственного общества была признана особым видом имущества, на который распространяются механизмы защиты прав собственника) либо воспользоваться нововведенным п. 3 ст. 65.2 ГК РФ, закрепляющим институт восстановления корпоративного контроля на законодательном уровне (которые можно рассматривать или как частный случай реституции, или как сложно-составной механизм защиты прав).

Принимая во внимание новизну ст. 65.2 ГК РФ, стоит обратиться к истории развития данного института в постановлениях Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (далее – ВАС РФ). Так в 2008 году появилась концепция восстановления корпоративного контроля[1], являющаяся комплексным способом защиты прав, который может быть применен вне зависимости от того, вследствие какого правонарушения этот контроль был утрачен (в отличие от виндикации доли участия, к примеру).

В постановлении Президиума ВАС РФ от 3 июня 2008 года № 1176/08[2] впервые упоминается такой самостоятельный способ защиты как иск о восстановлении корпоративного контроля. Истец обратился в суд с требованием признать договор купли-продажи доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью недействительным и вернуть ему долю на основании того, что договор был подписан лицом, не имевшим необходимых для такой сделки полномочий. На момент рассмотрения дела уставный капитал общества был увеличен посредством внесения участниками дополнительных вкладов, в результате чего произошло изменение соотношения долей участников (зарегистрированное налоговым органом). Арбитражный суд требования удовлетворил, суды апелляционной и кассационной инстанций оставили решение первой инстанции без изменений. ВАС РФ отменил решения нижестоящих инстанций, пояснив, что иск о применении последствий недействительности сделки фактически содержит просьбу о восстановлении права истца на корпоративный контроль над обществом.

«В постановлении Президиума ВАС РФ от 3 июня 2008 года впервые упоминается такой самостоятельный способ защиты как иск о восстановлении корпоративного контроля»

Точное понятие корпоративного контроля на данный момент в нормативных правовых актах не закреплено, однако вывод о сущности этого института можно сделать не только основываясь на п. 3 нововведенной ст. 65.2 ГК РФ (устанавливающей механизм защиты участников хозяйственных обществ, утративших долю помимо их воли, основания отказа в удовлетворении иска и вопрос компенсаций), но, в первую очередь, постановлений ВАС и других арбитражных судов, которые разработали и активно применяют данную концепцию. Сам по себе корпоративный контроль возникает в результате вступления лица в состав участников или акционеров общества и отражает ситуацию, при которой владелец доли участия или акций имеет возможность принимать решения на общем собрании по вопросам управления корпорацией, то есть имеется в виду контроль не в публично-правовом смысле, а, скорее, в экономическом, проявляющийся не в подчинении одной стороны другой, но в возможности оказывать влияние на корпорацию, в том объёме, каким объемом прав обладает участник[3]. Владелец преобладающего корпоративного контроля имеет право принимать решения практически по всем управленческим вопросам и извлекать из этого соответствующую выгоду[4]. В данном ключе стоит отметить также и некую закономерность, проявляющуюся в деятельности акционерных обществ, а именно – между уровнем развития корпоративного законодательства и номинальной стоимостью одной акции контрольного пакета: чем хуже урегулированы корпоративные правоотношения на законодательном уровне, тем выше стоимость акции, и наоборот. Это связано с тем, что чем меньше законодательство защищает права миноритариев, тем большими привилегиями и скрытыми полномочиями прямо и косвенно наделяется мажоритарий, так как он обладает большими возможностями влиять на решения, принимаемые внутри организации.

Основная причина появления такого способа защиты как восстановление корпоративного контроля заключается в необходимости обеспечить полное восстановление прав, которыми обладал владелец акций/доли до момента совершения правонарушения. Использование других способов защиты (к примеру, признание сделки купли-продажи недействительной  и возмещение убытков в размере стоимости акций/доли по ст. 167 ГК РФ) не всегда приводит к восстановлению того объёма прав лица, которые было у него до правонарушения, как, в частности, в ситуации, описанной в постановлении ФАС Центрального округа по делу N А54-906/2009С14[5]: из владения собственника против его воли выбыла доля участия в ООО «А», составляющая 5% от уставного капитала номинальной стоимостью 420 рублей посредством заключения договора купли-продажи. Затем доля была перепродана добросовестному покупателю. Спустя некоторое время уставный капитал ООО «А» был увеличен до 1 500 000 рублей со вступлением в состав участников нового лица, чья доля стала равна 99,43% (1 458 000 руб.), а доля покупателя – 0,57% (8 400 руб.).

Таким образом, при восстановлении первоначального положения, доля участия истца в ООО снизилась с 5% (420 от 8 400 руб) до 0,0285% (420 от 1 500 000 руб.), то есть реституция не приводит к восстановлению корпоративного контроля в том объеме, каким обладал истец до правонарушения.

Источник: http://retail-raz.ru

ФАС постановил, что в данном случае истцу требуется подавать виндикационный иск к последним фактическим владельцам долей уставного капитала общества (в порядке ст. 302 ГК РФ) с оспариванием законности записей, внесенных в Единый государственный реестр юридических лиц (далее – ЕГРЮЛ), для восстановления контроля в полном объёме, а не требовать признания сделки о передаче доли недействительной.

Как справедливо отмечает С.В. Сарбаш, иск о восстановлении корпоративного контроля позволяет защитить нарушенные права, избежав при этом сложного, многоступенчатого алгоритма по последовательному применению нескольких способов защиты[6]. Если ранее истец должен был подавать несколько исков – о виндикации доли, о признании права и признании недействительным решений собраний и так далее, то иск о восстановлении корпоративного контроля изначально включает в себя все необходимые требования.

Ещё одним интересным моментом в развитии концепции корпоративного контроля в гражданском законодательстве является Постановление Президиума ВАС РФ от 10.06.2008 № 5539/08 по делу № А40-11837/06-138-91, согласно которому если во временной промежуток с момента утраты участником доли и до внесения соответствующей записи о восстановлении участником корпоративного контроля в ЕГРЮЛ иные участники, знавшие о ходе судебного разбирательства и принятом судебном решении, совершали сделки с данными долями, то такие сделки могут быть признаны недействительными, а доля будет возвращена истцу в эквивалентном размере.

«Если во временной промежуток с момента утраты участником доли и до внесения соответствующей записи о восстановлении участником корпоративного контроля в ЕГРЮЛ иные участники, знавшие о ходе судебного разбирательства и принятом судебном решении, совершали сделки с данными долями, то такие сделки могут быть признаны недействительными, а доля будет возвращена истцу в эквивалентном размере»

Проанализировав судебную практику, становится понятно, для чего была разработана концепция восстановления корпоративного контроля: в рамках одного иска истец может предъявить несколько требований, направленных непосредственно на возвращение контроля над корпорацией (оспаривание реорганизаций, сделок, решений, признание права, виндикация доли и прочее.) – это облегчает и ускоряет судебный процесс, и в итоге уменьшает нагрузку на судебные органы в целом.

Интересным моментом новой ст. 65.2 ГК РФ является также и учет интересов лиц, являющихся добросовестными приобретателями. Так, в случае удовлетворения иска о восстановлении корпоративного контроля, последний добросовестный приобретатель вправе рассчитывать на компенсацию, размер которой будет определяться судом. Как отмечает Ю. Михальчук, такие меры будут являться своеобразной платой за надлежащее выполнение корпоративных прав и обязанностей[7]. Тем не менее, пока что отсутствует судебная практика с применением данной нормы, что порождает вопросы о том, как применять и трактовать те или иные положения. Например, непонятно, кто всё-таки должен выплачивать добросовестному приобретателю «справедливую компенсацию» – правонарушитель или истец (потому что из текста статьи с первого раза это понять трудно, а комментарии высших судов и судебная практика отсутствует)? И также неясно, что подразумевается под «справедливой компенсацией»?  Если с первым вопросом можно разобраться, рассмотрев данную часть нормы через призму здравого смысла и отбросив проблемы юридической техники, то второй вопрос таким же способом не решается. Взглянув на англо-американскую правовую традицию, можно увидеть, что там под «справедливой компенсацией» (equitable compensation) фактически понимаются убытки (damages) и изначально они применялись судами справедливости в случаях нарушения фидуциарных обязанностей[8]. Соответственно, вряд ли можно с уверенностью сказать, что российский законодатель, вероятно, опираясь на данные нормы с англо-саксонского законодательства, точно представлял в каком направлении она будет развиваться на практике, так как есть ещё вариант справедливой компенсации в контексте ст. 41 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод[9].

Возникает вопрос: достаточно ли справедлива концепция восстановления корпоративного контроля? При подаче иска истец требует возврата его доли и восстановлении положения, существовавшего до правонарушения. Другими словами, в том случае, если корпорация была, к примеру, реорганизована и у нее был увеличен уставный капитал, то суд должен признать недействительными реорганизацию, решение общего собрания об увеличении капитала и записи, внесенные в ЕГРЮЛ, тем самым реанимировав корпорацию и вернув ее к тому моменту, когда участником в ней был истец, причём с тем же объемом капитала и долей/акций, которые давали ему определенный уставом первоначальной организации объем прав. Вследствие этого больше всех пострадает добросовестный приобретатель, который вместо доли участия, которая и была им приобретена, получит «справедливую компенсацию» в порядке, предусмотренном п. 3 ст. 65.2 ГК РФ. А в случае, если восстановление корпоративного контроля заключается в передаче истцу эквивалентной утраченным акциям доли вновь образовавшегося ООО (согласно ст. 149.3 ГК РФ, при условии, что доля участия в ООО считается возможным вариантом конвертации неправомерно отчужденных акций), то в данной ситуации вообще нельзя говорить о восстановлении положения, т.к. истец получит не акции, а долю и, к тому же, должен будет подчиняться как уставу общества, так и предыдущим решениям, которые, возможно, не будут соответствовать его предпринимательским намерениям. Более того, подобное решение суда явно негативно скажется на других участниках ООО, потому что при восстановлении доли истца в уставном капитале придется, вероятней всего, уменьшать долю этих других участников.

Для того чтобы избежать споров о восстановлении прав и/или не пропустить срок исковой давности, следует соблюдать простые меры предосторожности и предусмотрительности: хранить документы, подтверждающие покупку доли/акций, периодически запрашивать выписки из ЕГРЮЛ, участвовать в общих собраниях и, как результат, надлежаще пользоваться своими правами и обязанностями, чтобы избежать злоупотреблений со стороны партнеров или третьих лиц. Конечно, прогресс в данном вопросе очевиден: законодатель не остановился на включении ст. 65.2 в ГК РФ – например, с 1 января 2016 г. сделки по отчуждению доли будут подлежать нотариальному удостоверению и более того – нотариус будет обязан проверять полномочия лица на отчуждение доли, что, конечно, усложнит жизнь нотариусам, но также поспособствует и защите собственника от правонарушений.

Подводя итоги, стоит отметить, что концепции восстановления корпоративного контроля предстоит пройти через годы судебной практики, которая отшлифует ее и дополнит в случае необходимости, а на данный момент возникает много проблемных вопросов, касающихся ее применения. Однако без сомнения, законодательное закрепление подобного института положительно скажется на развитии механизмов защиты корпоративных прав участников хозяйственных обществ, обозначит законодателю направления, в которых необходимо вносить изменения, и откроет новые пути совершенствования гражданского законодательства. 

Автор: Екатерина Мокрушина

Источник фото: http://vitvet.com/

[1] Постановление Президиума ВАС РФ от 03.06.2008 N 1176/08 по делу № А14-14857/2004-571/21, Постановление Президиума ВАС РФ от 10.06.2008 № 5539/08 по делу N А40-11837/06-138-91 // СПС Консультант Плюс.

[2] Постановление Президиума ВАС РФ от 03.06.2008 N 1176/08 по делу № А14-14857/2004-571/21 // СПС Консультант Плюс.

[3] Степанов Д.И. Феномен корпоративного контроля // Вестник гражданского права. 2009. № 3. С. 13.

[4] Сарбаш С.В. Восстановление корпоративного контроля // Вестник гражданского права. 2008. N 4. С. 4.

[5] Постановление ФАС Центрального округа от 10.03.2010 по делу № А54-906/2009С14 // СПС Консультант Плюс.

[6] Сарбаш С.В. Указ. Соч. С. 5.

[7] Михальчук Ю. Новое регулирование механизма возврата доли // ЭЖ-Юрист. 2015. № 20. С. 2.

[8] Equity, doctrines and remedies // ed. by Meagher R.P., Gummow W.M.C., Lehane J.R.F. Sydney: Butterworths, 1984. С.  21.

[9] Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Заключена в г. Риме 04.11.1950) (с изм. от 13.05.2004) (вместе с Протоколом № 1 (Подписан в г. Париже 20.03.1952), Протоколом № 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый Протокол к ней (Подписан в г. Страсбурге 16.09.1963), Протоколом N 7 (Подписан в г. Страсбурге 22.11.1984)).